По времени станции раннее утро, ещё можно спать и спать. Но Шеридан уже встал и снова бродит по коридорам. Не спится. Ноги приводят его на наблюдательную палубу. Так, не он один сегодня ранняя пташка. Здесь же Элизабет, и он подходит к ней.
— Штаб-квартира Союза почти готова, мы с Деленн отправимся туда со дня на день. Даже не верится, что прошёл почти год, как ты здесь капитаном. Куда только уходит время?
Он кивает на окно, за которым — бесконечность.
— Вот он, путь.
— И что же там?
— Обод. Предел...
— Ну, а за ним?
— Истина... Знаешь, когда мы будем улетать на Минбар, хотелось бы обойтись без церемоний, духовых оркестров и прочего в этом роде. Тишина куда лучше для ухода.
— Понимаю, Джон. Спасибо, что ты позвал меня сюда. Первые дни я сама не могла понять, хочу ли я служить здесь, а потом как-то... приросла к этому месту.
— Это точно, так тут и бывает. А потом трудно отрываться. Честно говоря, я готовился к этому давно, но когда пришла пора... думал, это будет легче.
— Извини, Джон, мне уже пора. Через час в рубку, пойду перекусить.
— О'кей. Знаешь, я рад, что ты здесь. Всё меньше кошки скребут — станция в надёжных руках.
У дверей апартаментов Г'Кара в посольском секторе останавливается только что прибывший на станцию нарн. Это Та Лон. Он нажимает кнопку звонка, и тут в коридоре появляется Вир. Поздоровавшись, он говорит, что Г'Кара нет на станции — он улетел в поисках новой судьбы, и никто не знает, куда.
— Странно! Я получил от него сообщение с просьбой срочно прибыть сюда. Хотя, он оставил код...
— Может быть, он оставил для вас сообщение? Но нам он ничего не передавал.
Та Лон открывает дверь и, войдя в комнату, даёт команду включить свет. Вместе со светильниками оживает и монитор — да, это послание Г'Кара.
— Приветствую тебя, Та Лон. Обстоятельства сложились так, что мне пришлось покинуть Вавилон раньше, чем я предполагал. Я предпочёл бы встретиться, обсудить всё и поговорить с тобою сам, но извини — пришлось оставить письмо.
Теперь меня здесь нет, но кто-то должен быть нашим посланником и говорить от имени нашего народа. Я буду рад и спокоен, если это будешь ты, Та Лон. Вижу удивление на твоём лице — почему ты?
— По меньшей мере!
— Почему тебе следует принять эту ответственность и почему ты можешь это сделать — решать тебе. Я могу лишь сказать, почему предлагаю тебе это.
Я понял, что есть время для поисков просветления и есть время для дел, которые просто следует делать. Вышло так, что я стал для наших людей... отвлечением. Необходимы терпение, верное направление усилий, твёрдость и сила. Я старался немного сделать для первых двух из этих вещей, а ты должен будешь обеспечить остальное. Ты всегда был мудрым и сильным лидером. Ты должен стать скалой, которая не дрогнет и не сдвинется, какие бы вопли и требования ни бушевали вокруг. И ты мой друг.
Пока меня нет, кто-то должен заботиться о возрождении нашего мира и о том, чтобы укрепить связь с Союзом. Чтобы послужить нашему народу что здесь, что дома, надо в равной степени быть и проповедником, и воином. Последнее время проповедник во мне явно перевешивал. Возможно, сейчас время для того, кто будет в первую очередь воином, а потом священником.
Та Лон, ты думаешь о том, что не готов. Поверь, ты так же готов к этой миссии, как был готов я, впервые прибыв на Вавилон 5. Я оставил свой дневник; почитай старые записи — тебя это позабавит.
Когда это сообщение закончится, копия будет послана Шеридану и другим. Они примут тебя так же, как принимали меня. Удачи, Та Лон. Служи нашему народу мудро и с честью. Остальное придёт само.
Франклин ужинает с доктором Хоббс. Именно её он решил сделать своим преемником — начальником медслужбы Вавилона 5. Она спрашивает, почему выбор пал на неё — ведь многие коллеги столь же опытны и имеют квалификацию как минимум не хуже. Доктор Хернандес из 3-й лаборатории — мировое светило по инопланетным формам жизни, доктор Фухара из пятой по части ксенобиологии даст фору и ей, и Франклину.
— Вот именно. Они прекрасные специалисты. А вы за последние три года везде получали хорошие отзывы, но притом успели побывать во всех лабораториях. Это мне и нужно. Чтобы руководить всей службой, не надо быть узким специалистом, куда важнее общий взгляд на вещи. Я верю, что вы будете бороться за то же, что и я.
— Да.
— Я улетаю на Землю сегодня вечером. Приказ подписан, коллеги знают о вашем назначении. Берите власть в свои руки.
— Как быть с Деленн? Меня беспокоит её беременность.
— Мы вели тщательное наблюдение и, думаю, сделали всё что нужно. Пока всё идёт нормально. Она тоже улетает, так что все материалы я передал минбарцам. Там за ней присмотрят.
...И вот настаёт час очередного расставания. Последний разговор с Шериданом, прощальное рукопожатие...
Звонок в апартаментах Деленн возвещает о приходе неожиданного гостя: это Линьер! Он говорит, что специально испросил перерыв в программе подготовки, чтобы сопровождать её на Минбар.
Деленн рада его приходу и говорит, что они с Шериданом упаковывали вещи и документы весь день, и некогда было даже присесть и поговорить. Но по случаю его появления они выполнят ритуал чаепития — и она идёт в бытовой блок, чтобы приготовить чай. Взгляд Линьера падает на снимок в рамочке, на котором Деленн и Джон запечатлены вместе; он берёт его в руки.
В глазах Линьера тоска и пустота; похоже, что он не в силах побороть себя...
Очередной брифинг комсостава — собрались Локли, Зак и Шеридан; обстановку докладывает Тесса. Происшествий почти нет, за последнее время произошло лишь одно незначительное столкновение на границе секторов дрази и бракири. Шеридан спрашивает, что же у них стряслось.
— Мы расследуем это подробнее, но кажется, они встретились в борделе на Вермини 7 и что-то не поделили.
Зак посмеивается. — Наверное, кто-то из дальнобойщиков-бракири использовал это местечко для стоянки, а дрази это не понравилось — персонал-то там из них. А касаться бракири у них не положено, что-то вроде табу.
Шеридан хмыкает. Обсуждать больше нечего, и он отпускает Тессу. Когда она уходит, он замечает, что с новыми обязанностями она справляется неплохо. Локли согласна; она спрашивает, почему Тесса остается на станции, а не летит вместе с ними штаб-квартиру на Минбаре.
— Для её работы здесь самое лучшее место. Тут перекрёсток, где всегда легче услышать что-то новое и найти информацию. На Минбаре у неё было бы меньше возможностей. Даже Гарибальди сказал, что не сможет делать эту работу, сидя на Марсе.
Зак спрашивает, не было ли от него известий; нет, отвечает Шеридан, но я уверен, что дел у него сейчас невпроворот.
Марс, зал совета «Эдгарс индастриз». Но теперь сюда вызваны не директора, а несколько ведущих инженеров и руководителей проектов. Они обеспокоены последними событиями, сердиты, не знают, чего теперь ждать. Не выгонят ли с работы и их? Появляется Гарибальди. Он представляет себя и говорит, что по договорённости с владелицей компании будет осуществлять первое время ежедневный оперативный контроль за работой.
Самый сердитый из вызванных, решив, что терять всё равно нечего, спрашивает — зачем их оторвали от работы и почему именно они понадобились новому руководству.
— Я обнаружил вас в списке... смутьянов. Всех вас характеризуют как хороших специалистов и руководителей, но вы имели конфликты с начальством. Жаловались, добивались чего-то, хотя могли бы и промолчать. Видимо, вы полагали, что можете делать дело лучше, чем ваши боссы.В результате ваша карьера остановилась на уровне среднего звена.
— А теперь мы все тоже уволены?
— Нет. Теперь все вы, господа — новый совет директоров «Эдгарс индастриз». Прежде всего прошу вас подготовить доклады о состоянии дел. Какие нарушения должны быть устранены, что мы можем предпринять для улучшения работы. Ваш заработок с этого дня будет увеличен на 100%. Среди ваших обязанностей будет также сказать мне, если я буду слишком зарываться. Если при этом вы будете правы — получите премию. Если нет — съем на ленч.
В ответ — недоверчивые, осторожные улыбки. Контакт есть.
Шеридан и Деленн смотрят новости: ISN извещает об их предстоящем отъезде на Минбар. Транслируется прибытие «Белой Звезды», которая прибыла за ними. Значит, репортёры уже тут, на Вавилоне! Шеридан раздражённо ворчит, что эти типы со своими камерами всегда торопятся забежать на пару шагов вперёд. Деленн в хорошем настроении; она чуть посмеивается над реакцией Джона.
Входит Линьер. Всё готово, корабль ждёт их. Деленн поднимается.
— Пойду посмотрю в последний раз, не забыли ли мы что-нибудь.
Она выходит, оставляя Шеридана с Линьером. Оба чувствуют какую-то неловкость... Линьер отводит взгляд. Чтобы прервать неловкую паузу, Джон благодарит его за приезд.
— Для Деленн это значит многое.
— Я не мог бы поступить иначе.
— Как долго вы пробудете с нами после перелёта?
— Я не могу задерживаться. Моя подготовка близится к концу, я должен вернуться и завершить её.
— Надеюсь вскоре увидеть вас на Минбаре. Вы всегда будете для нас желанным гостем.
— Благодарю вас. Я ставлю знак в моей памяти.
Линьер улыбается, но улыбка его натянута, как, впрочем, и весь этот светский разговор. Молчание прерывает вернувшаяся Деленн. Всё в порядке. Больше их ничто не держит. Пора идти.
Но безцеремонии всё-таки не обойтись. В Зокало их ждёт капитан Локли, офицеры команды, послы, почётные гости, и, конечно, телевизионщики. Локли говорит Шеридану, что они-то и нарушили первоначальные планы. Но Земля в лице ISN очень просит их сказать несколько слов перед отлётом на Минбар.
Они проходят сквозь расступающуюся толпу, останавливаясь в центре. Ох уж эти интервью для ISN... Шеридан собирается с духом... но тоткуда-то пропал. Шеридан бросает умоляющий взгляд на Деленн и предоставляет слово ей. Та в ответ сердито смотрит на него, но отступать некуда.
— Когда я была назначена послом на Вавилон 5, мне пришлось учиться говорить на нескольких языках. Язык дрази, бракири, центавриан, английский — земной язык дипломатов и коммерсантов.
Некоторые слова приходили легко, другие с трудом. Одним из самых трудных было слово «прощай». Ему нет соответствия на языке Минбара. У нас расставание всегда содержит в себе возможность новой встречи — когда-нибудь, где-нибудь, пусть даже в иной жизни. Поэтому я не буду прощаться.
Наши души стали частью этой станции. Из наших надежд выросло наше будущее... И мы хотим пройти этим путём снова.
Море голов расступается перед ними. Нет аплодисментов и криков, они идут в молчании, как и хотел Джон. Минбарцы провожают их ритуальными поклонами.
Вот и терминальный зал. На таможенном посту — Зак, и Шеридан рад его видеть.
— Славно, что по крайней мере кто-то из старой гвардии остаётся тут. Удачи, Зак!
— Будьте уверены, я останусь тут до тех пор, пока не придёт время выключить свет!
Минбарский челнок готов, и трое идут на посадку. В этом полёте Шеридан и Деленн будут не пассажирами — они члены команды. И вот мостик боевого корабля. Шеридан занимает кресло капитана.
Команда уравнять скорость с вращением станции, и «Белая звезда» зависает у наблюдательной палубы. Шеридан и Деленн смотрят на станцию. 
Там, за бронеглассом, ещё видны лица тех, кто остаётся на Вавилоне 5.
Корвин, Тесса, Вир, Локли, Зак, Та Лон, доктор Хоббс... Элизабет делает шаг вперёд, и её рука взлетает вверх.
Прощальный салют капитанов.
Утро следующего дня застаёт Шеридана и Деленн вместе, в каюте. После завтрака Деленн принимается за бумаги — перед самым отлётом с Вавилона, как всегда, передали целую пачку документов по делам Союза. На Минбаре надо будет завести наконец нормальный секретариат. Шеридан ходит из угла в угол; остановившись у полки, вертит подвернувшуюся под руку коробочку...
— Джон, тебя что-то беспокоит?
— Всё в порядке. Помочь тебе с этой канцелярией?
— Не надо, тут немного.
Шеридан снова начинает мерить шагами каюту, отвлекая Деленн от работы. Нет, определённо его что-то гложет.
— Джон, погуляй немного. Сходи в рубку.
— Да всё в порядке, зачем мне гулять! Он присаживается, но тут же снова встаёт. — А, в самом деле, пойду пройдусь по кораблю...
И он отправляется бродить по коридорам. Шеридану сейчас не хочется никому попадаться на глаза, и он идёт не в рубку, а на технический уровень. Люди заходят сюда редко. Машины молча делают дело — гонят чудо-корабль через гипер, глотая световые годы, пополняют запас энергии систем оружия на случай ненужной встречи, сменяют повреждённые космической пылью и радиацией клетки наружной кожи.
Мысли переходят от оставшегося позади «Вавилона» дальше, память ведёт вглубь — война, «Лексингтон»... Ганя Иванов, брат Сьюзен, полетевший за минбарцем... ловушка, гибель их флота, соратников... а потом его очередь ставить ловушки, и снова гибель — силуэт «Чёрной звезды», сметённый атомной вспышкой...
Потом — «Агамемнон»... Уходить тоже было тяжело, сроднился так же, как потом со станцией, нутром чувствовал, если что-то было не так. И «Агамемнон» не подвёл в том последнем бою. А потом «Белые звёзды», уже свои, вместо вражеских чёрных... Эти корабли — песня, они почти как живые...
Нет, определённо что-то не так. Лезет же в голову... Тот бар на Марсе... Всё в порядке, надо встряхнуться. Пойти выпить чашечку кофе покрепче, пусть Деленн поворчит насчёт яда. Она так хороша, когда делает вид, что сердится... и тогда он ей улыбнётся. Всё в порядке, с ней всё будет в порядке.
Шеридан останавливается в раздумье — и тут откуда-то впереди, из-за поворота коридора, доносится слабый хлопок, и почти сразу — тревожный голос.
— Мостик, там сорвало шланг! Сильная течь охладителя! Я не могу закрыть, нужна помощь!
Джон бросается вперёд, вдогонку несётся тревожный визг сигнализации. За поворотом открыт люк, в коридор из открытого технологического люка льются клубы тяжёлого белого пара. Вдохнув глубже и задержав дыхание, Шеридан ныряет в люк и, подхватив уже оседающего на пол человека, тащит его наружу.
— Уходите... Блокировка... Отсек закроется...
Поздно. Поперёк коридора падает прозрачная перегородка. Панель доступа с той стороны. Но через секунду из за поворота выныривает чья-то фигура — это Линьер!
— Линьер, дверь! Скорее!
Шеридан показывает на панель; Линьер протягивает руку к пульту, но вдруг замирает и, повернувшись, смотрит на Шеридана.
— Открой, скорее!
А он, словно в столбняке глядя на начинающего задыхаться Джона, делает шаг назад. Ещё шаг.
— Линьер!
Спина, исчезнувшая за поворотом. Вот так. Счёт на секунды. В руках выхваченный у теряющего сознание рейнджера боевой посох. Удар со всего размпаху, ещё, ещё... Только упругий звон.
Линьер бежит прочь, его разум выключен, перед глазами горячий туман. И вдруг — блеск отражения на стекле. Сознание и воля возвращаются, и он видит себя со стороны. Видит улыбку Мордена... в ней уже нет наглости, лишь ирония и тоска... Cловно окаченный ледяной водой, он бросается назад. А сзади — топот других ног.
Стекло не поддаётся! Спасительная мысль — попробуем вот так. Шеридан закрывает посох, и направив его конец на стекло около угола рамы, снова нажимает чуть заментый уступ. Звенящий удар, и конец посоха торчит наружу. Теперь как рычагом! На пол летят куски стекла, и, подхватив лежащего, из последних сил Джон выбирается наружу. Навстречу выбегает из-за угла с перекошенным лицом Линьер — и замирает, словно в столбняке. Следом бегут другие, фигуры в масках ныряют в проход, подхватывают рейнджера. По коридору навстречу упругим потоком несётся свежий ветер.
Шеридан поднимает глаза и в упор смотрит на Линьера. Ох, как тяжёл этот взгляд.
К ним подбегает Деленн.
— Линьер, что случилось?! Тот молчит. Обернувшись к Джону, Деленн видит и его лицо.
— Ради Валена, что тут произошло!
— Ничего... — выдавливает Линьер. Его лицо перекошено ужасом, какого не было перед кораблями Теней. Ужасом перед своей тенью. Он в смятении бросается прочь, а Деленн горестно роняет руки.
Пара минут, и Линьер уже в кабине истребителя. Он готовит машину к старту. Сигнал вызова. Деленн.
— Линьер, я знаю всё. Прошу тебя вернуться! Нам необходимо поговорить.
Не отвечая, он отключает связь и даёт команду стартовать.
Через час побывавший в руках врача Шеридан возвращается в каюту.
— Что же с ним случилось, Деленн?
— Знаешь, я запросила тренировочный центр в Тузаноре, и они нашли его дневник. Я знала, что он испытывает ко мне чувство, Джон, но не знала, как ему помочь. Он должен был справиться сам. Судя по записям, он считал наш союз ошибкой... как и многие другие, хотя и по другим причинам. Но ничто не говорит о том, что у Линьера была мысль причинить тебе вред.
— Раз так, то почему же...
— Наверное, на какой-то миг он потерял себя. Стал кем-то другим. Такое может случиться с каждым, и всю остальную жизно человек будет оглядываться на это мгновение и корчиться от боли и стыда. Если загонять те мысли и инстинкты, которые считаешь плохими, вглубь, они мстят. Не могу представить, что он теперь собирается делать... Но я не могу поверить в худшее, Джон. Ведь, когда я добежала, он уже был там — значит, всё-таки вернулся, его сердце позвало...
— А если он вернулся, чтобы... удостовериться? Этого теперь не узнать.
— Джон, я просто в отчаянии. Если он в самом деле бежал назад помочь, ты... поверил бы ему?
— Ох, не знаю... Наверное, да... даже если не должен был бы. Но он пересёк черту. За такие вещи приходится расплачиваться, даже если потом передумаешь и шагнёшь назад.
— Да, я знаю. И уверена, он это знает тоже.
Джон начинает кашлять. Деленн говорит, что попросит снизить скорость, чтобы они прибыли на день-два позже, когда ему будет лучше.
— Нет, что ты! Не могу же я начать свою службу на Минбаре с опоздания! Задержка всегда вызывает всякие опасения. Опоздай мы хоть на час, кто-то подумает, не случилось ли что. Скажем просто, что я простудился. А история с Линьером должна остаться на этом корабле. Позаботься об этом, ладно? Только не хватало, чтобы все узнали, что меня чуть не погубил минбарец. Мы должны принести надежду и доверие. А Линьеру дадим передышку, пусть подумает получше. Надеюсь, мы с ним ещё поговорим.
Минбар. «Белая Звезда» приземляется на открытой площадке, с которой виден весь Тузанор. Шеридан и Деленн рука об руку идут через огромный зал с зимним садом, причудливыми кристаллами и витражами. Их встречают только двое рейнджеров — минбарцев, показывающих новый дом.
Все церемонии будут потом. Джон выходит на широкий балкон. Он не может оторвать взгляд от панорамы чудесного города, от его хрустальных шпилей, от розовеющих вдали за дымкой горных отрогов...
— Тот, кто рискует отвинтить себе голову, вертя ей в разные стороны, хм... Не Шеридан ли это?
— Лондо?!
— Император Моллари, если позволите, — он смеётся, — мистер Президент!
Такой день! Rак мог я не оказаться в этом месте!
Позже, ближе к вечеру, они собираются за столом. Лондо весел и жизнерадостен, каким он был когда-то давным давно, ещё до знакомства с Морденом. Он рассказывает, как, оказывается, интересно и приятно быть императором.
Не так уж много людей, которые рады видеть вас на троне — а некоторых бесит даже то, что он вообще жив. Но сила теперь не у них! Каждый день, когда ему удаётся что-то сделать, выбивает у них опору, а ему доставляет глубокое удовлетворение.
Эта милая светская беседа смущает Деленн. Очередной поворот на 180 градусов. Когда они расставались на Центавре, Лондо говорил совсем другое, почему же сейчас его отношение к ним так поменялось?
— Когда мы были на Центавре, вы спасли меня... но потом говорили довольно неприятные вещи.
— Так было нужно. Это была игра на публику. Мне нужно было мобилизовать наших людей на предстоящий нкам путь восстановления, ибо он долог и труден. Но политика политикой, а дружба дружбой. Когда я узнал, что вы возвращаетесь на Минбар, и не просто так — у вас должен появиться наследник! Как я мог не примчаться сюда? Я должен сказать тост! Шеридан, бювари у вас, конечно, нет, но почему я не вижу даже виски?
— Увы, Лондо! — смеётся Шеридан; — всё осталось на Вавилоне! Вы же знаете, что алкоголь опасен для минбарцев, вот я и решил не искушать судьбу.
— И мне даже не удастся как следует напиться? Какая жалость!
— Лондо, вы всегда столь предусмотрительны — что же, зная здешние порядки, вы не захватили с собой... парочку танкеров с горючим?
— Я бы пригнал целый флот! Но император не всесилен. Мои лейб-медики и прочая камарилья не дают пригубить ни капли! Они знают на своеё шкуре, что я достаточно грозен и трезвый, и не дают мне разойтись как следовало бы!
Лондо всё говорит и смеётся, но беспокойство Деленн растёт. Словно кто-то ещё здесь, чьи то холодные глаза стоят за глазами Лондо, следят, изучают её.
Она пытается почувствовать, что это. На секунду расслабившись, гасит голос Лондо, отводит взгляд... тут нужно иное зрение... странное утолщение, нечто живое на его плече, от которого тянет холод. Меркнет свет, и она с ужасом видит тень Хранителя. Забеспокоившись, он шевелится...
Очнувшись, она ловит тревожный взгляд Джона.
— Всё в порядке, я просто немного устала.
— О, я прекращаю болтать! Но почему вы не спрашиваете о подарке?
— Каком подарке?
Хлопнув в ладоши, Лондо ставит на стол принесённый с собой свёрток и снимает покрывало. Перед ним оказывается большой серебряный кубок, и он передаёт его Шеридану.
— Для вашего ребёнка. Это древняя традиция . Когда наследник трона еще лишь должен появиться на свет, ему дарят Чашу. Он или она получает её, когда созреет.
— Что вы, Лондо! Мы не можем принять её, это же святыня вашего мира. К тому же ещё слишком рано...
— Ничего, всё будет в порядке! У меня нет наследников. И я сильно подозреваю, что если Центаурум и дотерпит до моей естественной смерти, тогда они уж точно упразднят пост Императора. И то верно, после Картажье и истории с регентом... Новой Республике император будет ни к чему. А раз и я, и Чаша устареем, мне не хотелось бы оставлять её в музее. Лучше там, где это оценят.
К Деленн подходит рейнджер и что-то тихо говорит ей. Извинившись, она уходит.
После безуспешных попыток уговорить Лондо Шеридан благодарит его за дар и спрашивает, когда же по традиции следует дать Чашу в руки ребёнку.
— В совершеннолетие, когда ему или ей исполнится 16.
Шеридан рассматривает старый, но блестящий металл. Это не серебро, какой-то особый сплав... Снизу на донышке ободок, закупоренное отверстие.
— Там вода. По преданию, её набрали из реки у первого императорского дворца на Центавре. Это было две тысячи лет назад, Шеридан.
А Деленн в комнате с системой дальней связи. Вызов, которого она ждала: это Линьер.
— Деленн, я не задержу вас. Не надо прослеживать сигнал, меня научили, как этого избегать.
— Линьер, ты обязан вернуться! Нам надо поговорить о том, что случилось!
— Нет. Не надо ничего делать. Я причинил вред. Я хочу сказать только... я сожалею об этом так, как только возможно. Я никогда не помышлял причинить ему никакого вреда. Я никогда не думал о том, что такое может случиться. Но это случилось. Не прошу прощения, потому что я себя не прощу. Никогда. Хочу только сказать вам... в последний раз... я так виноват... и ухожу прочь. Надо решить, что мне делать, решить... кто я и что я. Я должен стать кем-то другим, может быть, тогда вновь смогу увидеть себя в ваших глазах... как бы долог ни был путь...
— Линьер...
— Когда вы увидите... вашего мужа... пожалуйста, передайте ему это. Я должен был бы сказать ему сам, но... я не смогу посмотреть ему в глаза. Сожалею.
— Не делай этого, Линьер. Я не могу представлять себе жизнь, в которой не будет тебя. Ты мой ученик, и это моя вина.
— Нет, мне не место в вашей жизни. Это вовсе необязательно. Больше я не верю ни себе, ни тому великому, чему мог лишь молиться. Но одно я знаю абсолютно точно. Когда-нибудь мы снова встретимся, Деленн. В тот день... теперь я понял, что любовь нельзя заслужить. Но надеюсь, что всё-таки можно заслужить прощение. Иногда вспоминайте обо мне... и будьте счастливы. Ради него... и ради меня.
Изображение меркнет и исчезает.
Ужин закончен, и Лондо говорит, что ему пора собираться на корабль. Шеридан спрашивает, неужели он не останется немного погостить у них? Увы, срочные дела императора... На самом деле он смог выбраться сюда с большим трудом и должен возвращаться. Кроме того, он полагает, что Шеридану и Деленн предстоят величайшие труды и заботы. Шутка ли, фактически речь идёт о создании галактической империи... как её ни назови. Он торжественно встаёт.
— Я хочу, чтобы вы знали одну вещь. Запомните, это очень важно! Что бы ни случилось, я ваш друг. Не знаю, что может случиться в предстоящие годы, но это так — что бы ни случилось! Возможно, я больше не смогу сказать это... и буду говорить и делать другое. Помните, прошу вас! Это для меня теперь самое важное!
Шеридан поражён, но не в силах понять, что это значит. Входит эскорт Лондо, и он собирается идти.
— Лондо... здесь вы всегда будете желанным гостем. До встречи!
Когда он уходит, Джон спрашивает — был вызов от Линьера?
— Да. Это долгий разговор. Пойдем, я расскажу, когда мы будем одни.
— Ты в порядке?
— Да. Пожалуй, теперь впервые... такое чувство, что всё будет хорошо. Он обнимает её за плечи, и они уходят из зала к себе.
Лондо стоит у иллюминатора, глядя на Минбар и летящие рядом корабли, сопровождавшие его флагман. Раздаётся голос дракха — он общается с Лондо с помощью Хранителя.
— Ты преуспел в своей миссии... В награду мы даём тебе целый час свободы... от контроля...
Подошедший стюард с поклоном протягивает Лондо поднос с бокалом напитка. Взяв бокал, Лондо ждёт, пока слуга уйдёт.
— Зачем вам это, и что теперь?
— Теперь мы будем ждать, год за годом...
— Год за годом?!
— Мы очень терпеливы...
Лондо снова поворачивается к окну. Императорский флагман открывает зону перехода.
Вечер. Шеридан и Деленн в спальне. На полке рядом с их свадебным снимком в рамочке стоит подарок Лондо, но в Чаше больше нет священной воды. Там свернулся погружённый в долгий сон Хранитель.
Идут часы, но Шеридану не спится. Он осторожно встаёт, берёт со столика небольшую пирамидку — такие здесь записывающие устройства, и идёт в соседнюю комнату. Прикрыв дверь, чтобы не разбудить Деленн, он включает запись.
— Сегодня — моя первая ночь на Минбаре. Мой... наш новый дом. Визит Лондо навел на мысли... — Шеридан глубоко вздыхает, — по нашим законам совершеннолетие наступает в 21. Но, если слова Лориена верны, у меня есть ещё только 19. Потом я должен буду уйти. Я не буду с тобой, когда ты станешь совсем взрослым. Я знаю, что буду любить тебя, потому что ты наше дитя, моё и Деленн, которую я люблю больше самой жизни. Но в этот день, в твой 21-й день рождения, нужно нечто большее.
Так... Я должен сказать кое-что, мой небольшой завет... Твоя мать всегда будет твоим лучшим учителем и другом, величайшим союзником. Её глубина сострадания и отвага — мне не с чем сравнить их. Посмотри на неё, когда тебе не будет хватать мудрости или огня — в равной мере. Если у бебя возникнет любое сомнение — поговори с нею. Она никогда не осудит тебя. Она только любит.
Шеридан говорит, а где-то на Марсе дымит сигарой Гарибальди, пока Лиз не отрывает его от бумаг и не тянет прочь; спешит куда-то Франклин... Проходят образы прошлого — Локли, Зак, Линьер, Лондо и Г'Кар, другие...
— Иногда ты будешь совершать ошибки. Это неизбежно. Иногда ошибки будут тяжелы. Что ж, учись и на них. Приходится и падать, в этом нет ничего необычного. Можно зацепиться и за маленький порожек.
Ты можешь оказаться далеко от дома. Придёт сомнение... кто ты, где твои корни. Знай, дом — это не место. Дом — это то, что ты любишь. Любовь создаёт дом... Когда путь долог, на нём придётся терять друзей и любимых... и находить новых. Терять всегда больно, но часто это необходимо. И ты, и они меняются, потому что сама жизнь меняется всё время. Иногда те, кто шёл вместе с тобой одним путём, будут открывать свой и уходить. Так и должно быть, и тогда надо помнить о них.
Ничто не пропадает зря. Кроме того... Я верю... Я действительно верю, что рано или поздно, что бы не случалось... делаются правильные вещи. Ох, нам достались жестокие времена. Страдания. Мы теряем тех, кого любим. Дорога не бывает лёгкой, она не для этого. Но, в конце концов, если ты твёрдо стоишь на том, во что веришь, дело будет сделано. Всегда будь готов драться за то, во что веришь. Неважно, идут за тобой тысячи или хотя бы один.
В комнате уже светло; из спальни выходит Деленн и, подойдя к Джону, смотрит на него.
— Не имеет значения, даже если придётся стоять одному. Борись за то, во что веришь. И ещё. Когда-то мой отец дал мне один совет, который я теперь даю тебе. Никогда...
— Никогда не начинай драку, но всегда кончай её.
— Всегда.
Шеридан останавливает запись; Деленн садится рядом и обнимает его.
— У меня есть собственный маленький совет, Джон — ты поспал бы хоть часок.
— Да, пожалуй, пойду. Это был длинный день, и теперь можно проспать весь день. Деленн, я уже говорил тебе сегодня, как я люблю тебя?
— Да. Но ты можешь повторить ещё разок. И ещё, пока тебе не надоест.
— Ты угадала мои планы, — улыбается он, — на каждый день, и мне не надоест... Никогда.