Удачи...

Блуждающее эхо несёт уходящий голос Деленн по коридорам станции. Он зовет её, но не может найти. Спрашивает остальных, не видели ли они посла Деленн, но те лишь молча отворачиваются или не замечают его, и он всё бродит по коридорам каких-то неведомых секторов...
пока не находит её.

Вся в чёрном, Деленн сидит за столом. Её лицо скрыто вуалью. Она предлагает Лондо присесть, и он видит, что на столе разложены карты — словно для гадания.

Но это не просто карты, это его жизнь, его прошлое. Сцены, которые он помнит слишком хорошо. Снимки на память... Деленн собирает карты, и откуда-то прямо из них на белоснежную ткань начинает капать кровь.

— Вы умираете, Лондо.
— Знаю.
— Вы хотите жить?
— Какая разница? Возможно... возможно, это даже к лучшему. Знаете, я видел свою смерть во сне. И он вспоминает странный сон, в котором он дряхлый старик, и столь же старый Г'Кар душит его... Не лучше ли, если я умру сейчас — назло судьбе.
— Вы хотите жить?

— Не всё ли равно? Разве на моей родине есть кто-то, кого действительно беспокоит, жив ли я?
— Почти наверняка — нет. Деленн поднимает вуаль.

— И всё же — вы хотите жить? Мне позволено спросить лишь трижды.
— Да... да, я хочу жить.
— Этого недостаточно.
Она берет залитую кровью карту, показывая её Лондо.
— Вы видите эту карту?
— Нет. Слишком много крови...
— Да, Лондо...
— Если желания жить недостаточно, что же еще?
— Слово.
— Какое слово?

В ответ Деленн лишь опускает вуаль.

— Почему вы не скажете мне, раз нужно всего лишь слово?

Молчание. Тогда Лондо спрашивает, где они, и Деленн указывает на отсвечивающую красным решетку позади него. Лондо подходит и заглядывает туда. Перед ним — гигантское пульсирующее сердце. Его собственное сердце...

— Я не понимаю!

Деленн уходит, и снова эхо несёт её голос: — Да, вы не понимаете...

Смущенный Лондо делает шаг назад, во тьму. И тут он замечает Г'Кара.

Уже поздно, и только в Зокало не затихает жизнь. Как в любом большом городе, не спит на Вавилоне 5 дежурная смена, не спят гуляки и любовники...

И ещё двоим в эту ночь не уснуть.
К сидящему в баре Виру подходит Ленньер, и завязывается разговор
о трудных временах, о Вавилоне 5, о судьбе.

— Что вы пьёте, Вир?

— И сам не знаю. Бармен называет это Храмом Ширли.

— Интересно. Я изучил многие земные религии. Но не думаю, что слышал о подобном храме.

— Я тоже! Но напиток и вправду хорош.

— Что ж, тогда я постараюсь посетить этот храм, когда случится снова побывать на Земле.

Наконец, они решают отправиться спать и прощаются. По минбарскому обычаю Вир кланяется Линьеру, а потом, не в силах сдерживать свои чувства, на прощание обнимает его...

Лондо заходит в Зокало и садится за стойку бара, на которой стоят лишь пустые бутылки. Рядом с ним Шеридан, он в своей старой форме земного флота.

— Извините, капитан, но в силу ряда обстоятельств я должен вас кое о чём спросить. Каково это — быть мертвым?

— Ну, со мной-то это продолжалось совсем недолго. Впрочем, оказалось вполне достаточно. Мне не понравилось.

— Странное дело. Я не умирал, но уже много раз чувствовал себя умершим. Первый раз - когда женился на своей первой жене, танцовщице, единственной женщине, которую любил на самом деле. Вся семья была против! Они угрожали лишить меня собственности, если я не разведусь с ней.

Я умер, когда был вынужден сказать ей об этом...

Чёрт побери, здесь даже нечего больше выпить, одни пустые бутылки! Вам не кажется, что намёки становятся слишком откровенными?

Шеридан почему-то уже без формы, как он ходил после разрыва с Землей. Они поднимаются и вместе идут по станции, и Джон спрашивает Лондо о том сне, где центаврианин видел свою смерть.

— Да... И у меня всегда было ощущение, что вы тоже будете там. Хотя это совершенно бессмысленно. Странно, не так ли? Вы и я, мы оба знаем, что умираем. Лориен вернул вас к жизни, но у вас осталось меньше двадцати лет.

— Этого не избежать, Лондо. 20 лет, 50 лет, 100 лет... не столь уж важно.
Важно другое - что мы сделаем, пока ожидаем, как проживем секунды в межвременье...

На нём уже новая форма Армии Света.

— Пожалуй, с этой точки зрения я не слишком преуспел, не так ли?
— Нет.
— Здесь все не слишком милосердны.

Теперь на Шеридане одежда рейнджера. Его черты меняются... Волосы седеют... Он стареет на глазах.

— Есть время для милосердия, и время для истины. Но ваше время истекает.
— Шеридан... я... я не хочу умирать!
— Тогда обернитесь.
— Нет!
— Обернитесь же, Лондо.
— Я не могу. Неужели вы не понимаете? Я не могу.
— Тогда вы умрете.

За спиной Лондо на балконе стоит Г'Кар, и Моллари знает, что он там. А на Шеридане уже длинное белое одеяние. Минбарский капюшон скрывает большую часть его лица, видны лишь губы и седая борода.

— Прощайте, Лондо. Мы вскоре увидимся снова.

— Подождите. Нет, не оставляйте меня здесь!

Но фигура Шеридана начинает терять очертания и вещественность, размывается, превращается в сгусток света... и исчезает.

В медлабе звучит сигнал — состояние Лондо ухудшилось.

Франклин приказывает сделать инъекцию, чтобы стабилизировать работу сердца.

Укол начинает действовать, и аритмия отступает. Кто-то из врачей предлагает Франклину отдохнуть, но тот отказывается. Ритм сердца выровнялся, но состояние неустойчиво, и следующий приступ может стать роковым.

Появляется Вир и, глядя на Лондо через окно медблока, разговаривает с ним, умоляя не умирать...

Cигнал тревоги — Лондо всё хуже.

...он распростёрт на полу, умоляет сохранить ему жизнь...

— Я не хочу умирать! Сжалься, великий Создатель, я не хочу умирать! Пожалуйста, не так!

Появляется Вир.

— Лондо, вы боитесь!
— Да!
— Тогда не надо умирать!

— Не думаю, что у меня есть выбор, Вир.
— У вас ещё есть шанс, но не медлите, Лондо! Воспользуйтесь им! Вы должны решиться сейчас же: времени почти не осталось.

— Что не в порядке со мною, Вир?
— Ваша болезнь — это вы сами, ваша совесть. Сердце не может больше нести такой груз!

— С моей совестью все в порядке, Вир.
— Да? Тогда обернитесь!

Там, за спиной, по-прежнему стоит Г'Кар, и Моллари не может обернуться. Зачем? Ведь он видел свою смерть во сне — он умрёт стариком. Это вещий сон, и пророчество должно исполниться. А если он обернется, как знать, что ещё может случиться.

— Нет, Лондо! Вещие сны — лишь предвидения, которым ещё нужно осуществиться. Если вы погибнете, пророчество останется лишь наваждением. Обернитесь же!

Но он по-прежнему отказывается. Узнать, что потребует Г'Кар, для Лондо страшнее смерти .

— Так и продолжалось всё время, Лондо. Именно это и разъедало ваше сердце до тех пор, пока оно не смогло больше выносить эту боль. Вы должны освободиться от этого, или смерть — здесь, сейчас, в одиночестве!

— Может, это даже будет лучше...

— Нет! Лондо, смерть никогда не лучше! Если вы умрёте, как же я? Мне будет так не хватать вас! <р>— Вир! А ведь и мне будет плохо без тебя... Раз так... <р>И он оборачивается, чтобы наконец взглянуть в лицо Г'Кара.

Они с Г'Каром в тронном зале императорского дворца. Усевшись на трон Центавра, Г'Кар проводит рукой по подлокотнику.

— Ты думаешь, вскоре он станет твоим, Лондо.

— Больше я не хочу этого.

— Из-за сна, в котором ты умрешь здесь? Потому что ты знаешь, что недостоин быть императором? Потому что ты боишься не справиться?

Как раз в этот момент в лабораторию наяву тоже входит Г'Кар.

Лондо сотрясает судорога.

— Ты не заслуживаешь — вот где правда! Оглянись, Моллари. Оглянись. Ты помнишь?

... Этот же зал, и Рифа приглашает его на великолепное зрелище у Нарна... их флот... бомбовые удары, вспышки и клубящийся мрак, заволакивающий планету... Боги, что же было там, внизу... враги... нет, просто мужчины, женщины и дети, увечные и здоровяки, изверги и невинные...

— Я не хотел этого! Все сделал лорд Рифа и его партия!
— А ты промолчал!

... центаврианские корабли методично бомбардируют Нарн....
— Ты ничего не сказал!

...с застывшим лицом Лондо стоит у иллюминатора флагмана...
— Ты. Ничего. Не сказал!

... апокалипсис всё ещё перед глазами Лондо, но он уже не может выдержать этого, умоляет оставить его... но теперь Г'Кар не уйдёт.

— Посмотри на меня, Лондо.
...Картажье приказывает сечь Г'Кара электрохлыстом до тех пор, пока нарн не закричит. Если Г'Кар умрет, с ним погибнет и их план, и надежда на освобождение Нарна. Лондо был рядом. И не посмел ничего сказать и тогда.

— Хоть слово, Моллари. Одно слово - это все, что требовалось от тебя.

— Но ты же знаешь, оно ничего не изменило бы! Оно не остановило бы их!

— Не остановило бы. Но пойми, Моллари. Касалось ли дело меня или моего мира, будь я незнакомцем или твоим злейшим врагом... ты был свидетелем! Не важно, остановились бы они или нет! Не важно, стали бы они слушать тебя или нет! Ты был обязан сказать!

— Я не мог!

— Вот поэтому ты и не заслуживаешь права быть императором.

Лондо хватается за сердце.

— И поэтому теперь ты не заслуживаешь жизни. От могилы тебя отделяют уже считанные мгновения.

— Нет! Я же могу что-нибудь сделать...

— Лишь одно слово требовалось от тебя, когда мы в первый раз очутились здесь, и лишь одно слово требуется сейчас.

Лондо бьётся в конвульсиях, и его привязывают к ложу.

— Дефибриллятор!

— Сердце остановилось! Скорее, чёрт побери!

Франклин разрывает его сорочку.

Электроды прижаты к телу, и оно содрогается от электрического разряда. Ничего. Сердце стоит.

Новый разряд!

Еще один разряд. Конвульсии.
Bонь горелого мяса...

Разряд.

Еще один разряд. Бесполезно, запустить сердце не удаётся...

Приборы фиксируют сокращение сердечной мышцы.

Франклин разгибается и смотрит на Лондо...
— Будет жить.

Г'Кар считает вслух. Они с Виром стоят рядом, и Лондо смотрит, как бьют его самого...

Г'Кар продолжает считать.

Уже 18 ударов, но он не проронил ни звука.

...25 ударов... 30... 34, 35, 36...

...38 ударов. Лондо молчит.

39 ударов.

И, как и тогда, крик...