Cлучайно купив в киоске «Независимую газету» от 15 июля, обнаружил на вкладке НГ-Религии (теперь такой выпуск будет выходить отдельным изданием) статью о Вавилоне-5, которую и предлагаю вашему вниманию.
Этот материал интересен прежде всего тем, что, кажется, впервые (в России) тема привлекла внимание авторов, профессионально занимающихся изучением культуры и общественного сознания. Наконец-то речь идёт о сути.
Несколько замечаний, возникших при чтении, даны в сносках.
С почтением, Григорий Ш.
Анастасия Архипова, Наталья Маршалкович
Слово «сериал» в элитарном сознании окружено устойчивым ореолом вполне отрицательных коннотаций * : маргинальный жанр, единственная функция которого — удовлетворить извечную примитивную потребность массового зрителя в развлечении; очередной «опиум для народа», создающий эффект «параллельной жизни», и так далее, и так далее... Самое забавное при этом, что никто из нас, грешных, в удовольствии хоть раз и хоть одним глазком заглянуть в эту самую «параллельную жизнь» себе не отказывал. Другое дело, что в отличие от наивного зрителя, не стыдящегося своей страсти к сериалу, лукавый интеллектуал предпочитает не слишком афишировать свои склонности. Но так ли уж оправдано это смущение?
В современной нам культуре — во всем её объёме - наблюдаются некоторые прелюбопытные явления. В первую очередь они обусловлены, конечно, эстетикой постмодернизма с характерной для него тягой к игре на всех уровнях текста. Мы имеем в виду процесс, который можно было бы обозначить как «смещение жанров».
Поток высоких смыслов и культурных архетипов успешно осваивает новое русло - шаблонные сюжетные схемы низких жанров. Рефлексия, ирония, преодоление канонов, мистика и мистификация, само собой, к комплекту прилагаются. Окидывая глубь веков трезвым филологическим взглядом, сразу оговоримся: описываемый нами процесс не новость. Достаточно привести несколько примеров: христианский автор на рубеже III-IV веков превращает классический сюжет греческого любовного романа в повесть о странствиях души; наводнивший Испанию рыцарским роман оказывается колыбелью хитроумного идальго Дон Кихота: детективная интрига пышным цветом расцветает в произведениях По и Достоевского...
В наш век подобный закон, похоже, начинает срабатывать и в сфере «важнейшего из искусств». И влияние его обнаруживается именно в сериале. Чтобы проиллюстрировать нашу мысль, мы избрали в качестве предмета своего анализа наиболее яркий образец одной из популярнейших разновидностей сериала — космической одиссеи. Внешние приметы жанра здесь сохранены — а значит, зритель, не слишком утруждающий себя разгадыванием тайных смыслов, в избытке получит всё, что полагается: увлекательные коллизии и массу спецэффектов.
Однако взору человека вдумчивого откроется картина куда более захватывающая. Сама форма неторопливого многосерийного повествования незаметно приучает к постоянному размышлению на темы, предлагаемые авторами сериала компании Warner Bros. «Вавилон-5» (проект Майкла Стражински). Эту скрытую педагогическую интенцию, установку на самоинтерпетацию немедленно уловили зрители, по роду своих занятий склонные к умственным упражнениям: ученые используют фильм в своих научных трудах, преподаватели — на лекциях, раввины — в проповедях; католических монахинь он вдохновляет на молитвенные медитации.
Итак, XXIII век. Контакт с разумными обитателями Вселенной давно установлен. На орбите одной из малых планет вращается последнее творение человеческой мысли — космическая станция серии «Вавилон». Предыдущие четыре погибли, поэтому имя надежды на спасение Галактики -«Вавилон-5». Более благоприятной почвы для создания телевизионного мифа, чем сюжет об отдаленном будущем человечества, пожалуй, не найти: здесь совершенно естественно воспринимаются любая выдумка, самые смелые виртуальные разработки. Орбитальная станция «Вавилон-5», затерянный в космосе крошечный мирок, населена преимущественно людьми и инопланетянами-гуманоидами, в широком смысле сходными по интеллекту и физиологии. «Вавилон-5» — не просто корабль. Это настоящий ковчег, объединяющий представителей самых разных цивилизаций, каждую из которых без преувеличения можно назвать своеобразной аллегорией какой-нибудь из основных земных культур. Станцией управляет совет, состоящий из капитана «Вавилона» и послов трёх, не считая Земли, главных держав: Минбара, Альфы Центавра и Нарна.
Земля, по очевидному замыслу авторов, — символ Америки. Командуют станцией земляне, причем экипаж составлен в лучших традициях политкорректности: капитан — белый, англосакс, протестант (словом, WASP * ), командор — женщина, русская еврейка; начальник службы безопасности — итальянец, атеист; врач — чёрный, «фундаменталист»; разведчик — без определённой национальности, интеллектуал. * .
Государственный строй Земли, разумеется, демократия, но в данный момент к власти пришёл диктатор и, значит, дело всех честных людей — бороться с ним. Такой поворот сюжета изящно стилизован под оруэлловский «1984»: правительство пропагандирует идею инопланетною заговора, а арестованные оппозиционеры признаются в своих преступлениях с экранов телевизоров.
Смысловую пару с Землей образует Минбар — явная аллегория Востока в его обобщенном варианте. Одеяния минбарцев напоминают кимоно, а поведение определяется сложнейшими ритуалaми и почти самурайским кодексом чести и безусловной преданности. Как всякий наследник богатой утопической традиции, справедливое общество на Минбаре * устроено по модели платоновского государства, управляемого философами, стражами и работниками, — верховную власть здесь делят между собой три касты: жрецы, воины и мастера.
Другая пара — центавриане и нарны. Центавриане — обречённая на вырождение раса, живущая воспоминаниями о былом величии. Пышные облачения, заговоры и бесчисленные интриги, политические убийства, богоборческие амбиции и yтончённый разврат заставляют вспомнить времена итальянского Возрождения, а бесконечная череда показательных казней * — эпoxy Французской революции. Перед нами — Старый Свет, близящаяся к своему закату Европа. В таком случае нарны — древний воинственный народ, недавно осво6oдившийся от колониального рабства у Центавра — аллегория Латинской Америки.
Таков культурологический контекст событий сериала. Нетрудно заметить, что наш анализ выявил существенную особенность концепции фильма: всё происходящее в кем — развернутая метафора нашего, землян, существования в мире. Какова роль человека в этом мире и какова степень его личной ответственности? Что определяет историю — социальная модель или индивидуальная воля? Что такое, наконец, воля, лежащая вне человека? У создателей «Вавилона» — свои ответы.
С древних времен Вселенной управляли два пастыря, пришедшие на смену загадочным Изначальным, — ворлоны и тени, добрые и злые, сторонники строгого порядка и сторонники борьбы видов. Тени играли роль искусителей, а ворлоны — роль мудрых наставников, ангелов-хранителей младших рас. До сих пор им удавалось сохранять равновесие сил, а их подопечным — относительно устойчивое состояние духа, всегда выбирающего между светом и тьмой. Но совершенно неожиданно ситуация изменилась. Дискуссия о методах воспитания переросла в Апокалипсис.
До сих пор все было сравнительно просто. Прекрасно было известно, кто «плохой» и кто «хороший». Оставалось только выбрать между этими двумя полюсами, примкнуть к одному из них и тем самым обрести онтологическую укорененность. Всё, что произойдет потом, в сущности — лишь долг воина, будь этот воин победителем или камикадзе, главное — он безоговорочно подчинился выбранной им необходимости. Принимать решения будет тот, кто эту необходимость олицетворяет. Награда воину — гарантированный статус внутри бытия, психологическая защищенность человека, доверившего окончательным выбор своему гeнералу; человека, снявшего с себя бремя личного переживания истины.
До определенного момента Вселенная расколота на два лагеря: союзников теней — абсолютного зла и союзников ворлонов — абсолютного добра. Главные герои сериала — экипаж станции во главе с капитаном Шериданом и посол Минбара Деленн — разумеется, на стороне добра.
Между тем всё движется к катастрофической развязке. Шеридан улетает на планету теней; на «Вавилоне» его все считают погибшим, и Деленн просит могущественных ворлонов вмешаться, но получает отказ. Планы «ангелов» изменились: теперь судьбы менее совершенных рас им безразличны, и в борьбе с тенями за влияние во Вселенной они готовы сокрушить любого, посмевшего сопротивляться.
Правильного и неправильного векторов больше нет. Герои вступают в круг предельного одиночества. На языке философии XX века такое одиночество называется «экзистенциальным». На языке ветхо- и новозаветной традиции — это одиночество богооставленности. которое испытал Иов, обнаруживший, что Бог «пытке невинных посмеивается». Готовая истина рухнула, и ее тяжесть способна раздавить насмерть. Вторгаясь в область богословской терминологии, вспомним еще один, если угодно, термин — «свободная воля». В это понятие входит, помимо прочего, идея личной ответственности и личного, не автоматизированного, не заданного опыта и переживания. * Куда проще снова выбрать один из двух вариантов — так, как если бы других и не существовало вовсе. По крайнем мере. так уверяют тени и ворлоны. Так говорили жене Иова и его друзья: первые - «похули Бога», вторые - «прими смиренно всё и не смей рассуждать и не задавай дерзкие вопросы».
Шеридану и Деленн выбор навязывается — но они, существа, наделённые свободной волей, отвергают обе возможности. В этом их выбор, и только таким путем - словом и решением, а вовсе не с помощью физической силы и супероружия — им удаётся одержать победу.
В этом — ещё одно отличие от канонического жанра. В классическом боевике, в том числе и звёздном, герой со шварценеггеровским подбородком — константа, и именно эта его несгибаемая нравственная статичность и умение методично колошматить недругов — главное условие успеха. Но герои «Вавилона» находятся в непрерывном становлении, и все их трансформации — прежде всего вехи духовного роста или, напротив, деградации. Личность, полностью сформировавшаяся и тем самым остановившаяся в развитии, переходит в иной план бытия, лежащий уже за порогом смерти. Подвижная, «текучая» личность, каждый шаг которой есть выбор, — в центре мироздания и в центре истории.
Финал сериала, как и следовало ожидать, открыт. * Одержав очередную победу, человек стал старше. Теперь он свободен и сам должен решать свою судьбу.
Но его будущее абстрактно, а хозяином настоящего он ещё не успел себя почувствовать. Кроме прошлого, где лежат ответы на вопросы настоящего, надеяться ему пока не на что. Возможно, именно так и чувствует себя человек конца XX столетня. Мир эклектичен, логику его понять трудно. Единственное, что ведёт нас — интуитивное ощущение добра и зла.
«Венец творения», так же как и герои сериала, по-прежнему находится в ситуации выбора, балансируя на зыбкой грани между тео- и антропоцентризмом. В книге Александра Гениса «Вавилонская башня» есть один пассаж, как нельзя лучше подходящий нашей теме: «В этом эклектичном и анахроническом настоящем времени и начинает расти новая Вавилонская башня, которой предстоит оправдать оба названия города, давшего ей имя. Библия производила его от еврейского глагола «balat», что oзначает «путать, смешивать, соединять разное»; но на языке самих строителей Bab-ilu— этo «врата Бога».
Возможно, вам многое захочется дополнить, может быть, и поспорить с авторами. Вернуться на титульную страницу.
КОВЧЕГ ЦИВИЛИЗАЦИЙ
Культурологический контекст
Два пастыря
ФИНАЛ ОТКРЫТ
Конечно, в рамках одной статьи было невозможно охватить весь созданный Стражинским сюжет, да что там — мир.
Пишите, обсудим!