В зале прилёта собралась большая толпа встречающих. Все радостно возбуждены, многие захватили видеокамеры и готовятся запечатлеть событие. И вот раздаются возгласы и приветствия — появляется Рибо, любимец публики всех планет, замечательный артист, выступающий в знаменитом комическом дуэте Рибо и Зути. Но где его партнёр?
— Есть ли у вас что-то, что необходимо задекларировать? — спрашивает его таможенный инспектор, и Рибо в ответ с натугой громоздит на стол рюкзак.
— Ничего! За исключением моей гениальной головы, конечно. Он открывает клапан, и из рюкзака появляется... Зути, держа в руке маленькую коробочку — через неё он и говорит «машинным» голосом.
— И у меня ничего, кроме его гениально дурной башки!
Народ хохочет, и смех разносится далеко по коридорам сектора. По одному из них идут втроём Шеридан, Локли и Гарибальди. Локли спрашивает, знают ли они что-нибудь об обычаях и церемониях бракири. Шеридан не в курсе, а Гарибальди слыхал лишь, что они терпеть не могут даже упоминания о кометах. Для бракири комета -- табу, ужасная угроза и символ смерти. Элизабет спрашивает не просто так: она говорит, что бракири хотят на одну ночь получить в полное владение часть станции, «купить» её, чтобы отметить какое-то религиозное событие.
В это же время торговец-бракири уговаривает Лондо Моллари приобрести оригинальный сувенир: разукрашенный сахарный... череп. Лондо находит, что черепушка определённо напоминает его старшую экс-жену. А бракири почтительно замечает, что в последнем номере «Вселенной сегодня» он прочитал, что господину Моллари предстоит стать императором Центавра. С кем из ныне ушедших хотели бы вы встретиться, спрашивает он. Лондо отвечает, что не прочь бы побеседовать с первым императором Центавра.
Наконец бракири просто дарит ему сахарный череп.
— Желаю, чтобы в эту ночь комета принесла вам мудрость, господин. Сегодня ночью День Мертвецов. Сегодня они восстанут...
Деленн у себя, она занята вполне мирным женским занятием — ревизией своего гардероба. Сигнал извещает о приходе гостя — это Линьер! В форме рейнджера он выглядит просто великолепно. Деленн счастлива вновь видеть Линьера, она обнимает его в знак встречи и спрашивает, что привело его на станцию.
— Я прилетел, чтобы увидеть День Мёртвых бракири. Когда я был ещё молод, я читал один отчёт об этом, и с тех пор это не даёт мне покоя. День Мёртвых бывает лишь один раз в 200 лет. Бракири много думают о тех, кто уже ушёл, и очень чтят их. Об этой ночи рассказывают странное... и я не мог пропустить случай узнать об этом больше. А как дела здесь? Как себя чувствует ваш... партнёр?
— Мой муж, Линьер. У нас всё хорошо. Сейчас он готовит коктейли для... Рибо и Зути! Сегодня вечером они у нас в гостях.
— Здесь Рибо и Зути? Со своим «зут, зут»? Воистину, сегодня день чудес.
В конференц-зал набился, наверное, весь Вавилон 5: все хотят видеть великих комиков. Представление открывает сам Шеридан.
— Юмор является во Вселенной таким же важным и универсальным элементом, как водород. Сегодня нам оказали честь своим визитом два человека, которые принесли с собой много радости. Когда они родились, их звали иначе, но теперь вся Галактика знает их под именами Рибо и Зути!
Гремят аплодисменты, и появляется знаменитая парочка.
— После всего, что нам с вами пришлось пережить в последнее время, я с огромным удовольствием даю им полную свободу вытворять на Вавилоне 5 всё что угодно! Шеридан приветственно поднимает руку, обращаясь к Рибо; тот передразнивает президентский жест, обращаясь к Зути, Зути подхватывает эстафету, адресуясь к соседнему... пустому месту.
Начинаются хохмы, и зал стонет от смеха — все, кроме Локли. Та выглядит так, словно нечаянно проглотила таракана.
— Элизабет, что же вы? — смеясь, поворачивается к ней Шеридан. Об этом шоу детям можно будет рассказывать!
Но Локли саркастически отвечает, что ей этот цирк ни к чему и она срочно должна идти.
— Что? — Джон и не слушал её.
— Я сказала, у меня назначена встреча с послом бракири — пойду займусь делом.
Её слова слышит и стоящий рядом Г'Кар, и его смех обрывается. Нарн сильно встревожен.
Посол бракири Калленбрак уже ждёт Локли в офисе. Вдвоём со своим соплеменником, священнослужителем (он держит странный инструмент с колокольчиками) они ждут капитана, изучая модель станции.
Элизабет входит в офис, и первым делом Калленбрак преподносит ей подарок: конфеты в форме черепа и кометы. Отказываться нельзя, предупреждает он, это символы, имеющие огромное значение.
Локли принимает странный дар и переходит к делу.
— Посол, ко мне поступила ваша просьба купить на ночь часть станции...
— И все в порядке? Мы сможем приобрести Вавилон 5 для бракири? Эта часть должна быть нашей с заходом солнца.
— Несомненно, это очень необычная просьба. Обычно мы заключаем договор только об аренде помещений.
— Но мы должны именно купить! То, что арендовано, не принадлежит бракири — это по-прежнему будет вашим, а не нашим. Мы отдадим! С восходом солнца вся станция снова будет вашей!
— Понимаю, господин посол. В таком случае, я полагаю, можно сделать исключение из обычного порядка. Но удовлетворите мое любопытство: вы называете это... День Мертвецов, но ведь всё происходит ночью?
— Мы, бракири, ночной народ. Именно ночью мы активны.
В этот момент в офис быстро входит Г'Кар. Извинившись за вторжение, он говорит, что вынужден был прийти, как только понял, о чём тут идёт речь. Он настоятельно советует не заключать такой договор с бракири! Уважаемая капитан сама не знает, во что её втягивают; это опасная, глупая и неразумная затея!
— Уважение к чужой вере — глупость? — сердится Локли. — Вы сами готовили Декларацию Принципов, где сказано, что религиозные убеждения всех рас должны быть священны! Г'Кар пытается спорить, но вопрос решён. Калленбрак и его спутник уходят, засвидетельствовав, что народ бракири высоко ценит понимание и помощь со стороны Локли.
Вскоре Калленброк проводит поперек коридора в синем секторе красную линию. Подходит Гарибальди, и посол объясняет ему значение ритуала.
— В нашей системе есть лишь одна комета. Она не кусок льда и камня, как ваши... Это сигнал, вестник прихода Дня Мёртвых. Он настанет сегодня. Смотрите: здесь, по эту сторону линии, вы на Вавилоне 5. А здесь вы у нас, это сторона бракири...
Гарибальди обнаруживает, что его каюта находится как раз на проданной в честь мертвецкого дня стороне. Но он не позволит этому обстоятельству лишить себя душа и постели и отправляется к себе — спать.
Священник бракири звонит в свой колокольчик и поёт...
Деленн как раз успевает закончить приготовления, когда Джон приводит гостей. Он представляет её как свою жену и главу консультативного совета Союза, а Рибо представляется сам и представляет своего партнёра, Зути.
Тот произносит, обращаясь к Деленн:
— Н'трол ампурк'эсси лекосос орнелл.
Деленн смеётся, а изумлённый Шеридан (такой он свою сатай ещё и не видел) спрашивает — что тот такого сказал?
— На Минбаре юмор не похож на наш, — объясняет Рибо. — Минбарцам не будет смешно, если кто-то споткнётся и шлёпнется, или если я надену Зути на голову торт. Для них изюминка не в неловкости и конфузе, а в неумении понять что-то и получить эмоциональный или духовный эффект. Мы с Зути изучали юмор и Минбара, и Нарна, да и других.
Задыхающаяся от смеха Деленн пытается объяснить: — Джон, тут так напутано! лекосос значит... ну, это такая маленькая рыбка... и вместе с тем удовольствие, которое бывает на первом свидании!
Деленн приглашает их за стол, а Шеридан спрашивает Рибо, нельзя ли поговорить с Зути без его машинки. Он всегда в образе, отвечает тот, даже вдвоём со мной. За 10 лет, что я его знаю, он сказал без ящика только одно слово — «почему?», и я так и не понял, что он имел в виду.
А усталая Локли наконец покончила с дневными обязанностями. Она просит компьютер дать развлекательный канал и к своей досаде видит на экране тех же Рибо и Зути. Другой канал — опять они. Третий — реклама; «а сейчас сюрприз — у нас выступят... Ха-ха-ха!» Да что все сегодня, помешались на чёртовых комиках? И раздосадованная Локли выключает ТВ.
Тем временем станция совершает свой неспешный путь на высокой орбите у Эпсилона 3, и здешнее солнце, видное с Земли как неприметная звёздочка Эпсилон Эридана, скрывается. за рыжим краем начинённой загадками планеты.
На станцию приходит Ночь Мертвецов.
Синий сектор. В разделённом красной линией коридоре возникает колышущаяся красноватая завеса. Неведомое мерцающее поле с каждой секундой уплотняется, и вот продолжение коридора исчезает, отрезанное колышущейся желеобразной стеной.
...Линьер один в своей каюте. Он расстилает на полу треугольный коврик из белой ткани, ставит перед собой боевой посох и опускается на колени, готовясь приступить к молитве и медитации.
...Лондо собирается отойти ко сну, просматривая в завершение дневных забот последний выпуск «Вселенной сегодня», где о нём опубликована небольшая статья с фотографией. Перевернув страницу, он видит огромный яркий заголовок и целую полосу, посвящённую гастролям Рибо и Зути. Лондо досадливо морщится, откладывает газету и для успокоения расстроенных столь очевидной несправедливостью чувств наполняет бокал.
...Корвин дежурит в рубке, но весь он ещё поглощён впечатлениями шоу. На лице бродит улыбка, он пробует воспроизвести виденный фокус Зути со шляпой.
С подушкой под мышкой в рубку входит усталый Г'Кар, имеющий благодаря ночному халату непривычно мирный вид.
— Лейтенант, в знак признания моих боевых заслуг вы позволите мне выспаться прямо тут, у вас? Моя каюта оказалась в зоне бракири, и что-то мне не хочется провести там эту ночь.
Корвин не против.
...желеобразное поле перекрывает другие коридоры станции...
Локли занимается какими-то бумагами, снова включив ТВ и смирившись с мельтешащими на экране Рибо и Зути. Она словно не хочет оставаться в тишине. Внезапно свет гаснет, отключаются и основные, и аварийные лампы! Вместо них комнату заполняет призрачное красноватое свечение. Встревоженная Элизабет хватает коммуникатор, чтобы выяснить, что случилось.
Налив себе второй стаканчик, Лондо начинает разговор с висящим на стене живописным портретом первого из центаврианских императоров.
— Да.... Когда Вы были императором, это кое-что значило! А теперь? Пфук! Каждый может стать императором. Я могу стать императором. Вир может стать императором. А уж если Вир может быть императором, то и кошка, наверное, тоже. Заходите ко мне, побеседуем. Сегодня же День Мертвецов. Хм? Нет? Не о чем разговаривать? Конечно, не о чем. Умер, так умер.
Свет гаснет, сменяясь красным свечением. Лондо выглядывает в коридор посмотреть, в чём дело. Никого и ничего... кроме странного светящегося желе, закрывшего проход и бросающего на стены пульсирующий отсвет.
Позади звякает бокал; с лёгким плеском вновь наполняет его струя благородного бривари.
Лондо оборачивается и застывает. Адира Тири, его Адира наполняет вином бокал и пртягивает ему... Так вот как сходят с ума! Бесконечно дорогие черты, серое покрывало на носилках... яд... и Морден, Морден, убийца! И он, жалкой марионеткой пришедший просить о мести, едва не погубивший себя и свой народ, но успевший погубить единственную, любимую...
Язык окаменел во рту. Пусть опять откажет сердце, пусть это бред, только бы он продлился ещё хоть мгновение.
А она шагает навтречу, протягивает руку к его лицу, и нежностью, тёплым касанием он чувствует её пальцы.
— О Адира!
Великие боги, это действительно она!
— Я убил того, кто сделал это с тобой! Наш народ спасён, и я должен стать императором. Но мне не надо этого! Ничего не надо! Скажи только, как вернуть тебя!
— Лондо, милый...
Гостья приходит и к Гарибальди. Он уже лежит в постели и начинает потихоньку задрёмывать, когда раздавшийся в душе шум воды мгновенно впрыскивает в кровь заряд адреналина. Рука скользит под подушку и сжимает рукоять ППГ. Тихонько поднявшись, Гарибальди берёт пушку наизготовку.
— Эй! Кто там у меня плещется, выходи с руками на голове.
— А, Майкл, лучше ты иди ко мне, потрёшь спинку.
Приходит очередь Майкла Гарибальди превратиться в соляной столб.
— Ох, как хорошо... Ты даже не представляешь, сколько я была без горячего душа... Кинь какой-нибудь халат!
— Доджер?! Ничего не понимая, он бросает ей свою рубашку. — Не может быть!
— А ты постарел, Майкл. Стоило мне отвернуться от тебя на пять минут, как ты постарел.
Эй! Я-то думала, ты будешь рад меня увидеть.
— Я... я думал, что тебя убили!
Но она здесь! Не часто ли тут воскресают мертвецы? Клон? Андроид? Нет, это наверняка опять жало гадины Бестера!
— Очнись, дурачок! Это я, никаких подвохов! Сегодня счастливый день для нас... мёртвых.
Локли безуспешно пытается вызвать рубку, кого-нибудь из команды, наконец, Шеридана. Никого! Она слышит осторожное покашливание и оборачивается.
На постели сидит Цой, давняя, давняя подруга. Только ей и сейчас 18, как тогда, 20 лет назад... когда она лежала на полу в ванной, наглотавшись таблеток, и по запрокинутому лицу ползали тараканы... Она нашла её слишком поздно. Тогда она решила бросить всё, позвонила маме и сказала, что вернётся домой.
А через десять часов отследивший звонок отец нагрянул в их «коммуну» с полдюжиной десантников из своего взвода, чтобы забрать её. Потом был кадетский корпус... и она стала командиром космической станции.
Но сейчас, вновь увидев по-прежнему юную подругу, она готова заплакать.
— Ах, Цой, прости... С тех самых пор, как... Ну, ты знаешь... это не даёт мне покоя. Ты сделала это нарочно или это был несчастный случай?
— Не помню. Эй, у тебя тут найдётся какая-нибудь микстурка, чтобы развлечься?
— Я завязала с тех пор, как ты ушла.
— Ты завязала? Да ты ошалела, Лиззи! Что на тебя нашло? У нас же было так здорово! Разве не славно мы веселились?
— По правде сказать, нет, Цой. У нас вечно был собачий холод, мы болели, мы всегда были голодны... Выживали кое-как. Я бы рада забыть всё это. Этот полусгоревший отель, где мы жили... И я боялась все время, что отец найдёт меня. Нет. Там не было ничего хорошего. Скажи, Цой, ведь ты — призрак?
— Ещё чего! Я в призраков не верю. Вот же я! Может, меня перенесли сюда через время прежде, чем я умерла? Ну, не знаю. Помню только, что мне было так плохо...
А Шеридан с Деленн спокойно продолжают принимать гостей, ничего не зная о том, что происходит. Зути продолжает смешить Деленн, а Джон готовит десерт. Но вот его вызывает Корвин.
— Даже не знаю, как и сказать — похоже, что часть станции куда-то пропала! Почти миля; граница проходит через синий, красный и зелёный сектора. Никакой связи! Там осталась капитан Локли, связь с ней тоже потеряна.
Доджер сидит на кровати в рубашке Гарибальди, наброшенной на тело. Майкл с его скептицизмом никогда не верил в загробную жизнь. Не верила и Доджер — ведь ясно, что в жизни у каждого только один выстрел, и что сделано... то сделано. Но она здесь, в его рубашке. Как, почему? Феномен психики, петля времени, техномагия? Она, десантник, верила только в то, что можно взять в руки — или в то, во что надо стрелять.
— И как — ты узнала что-нибудь... ну, там, по ту сторону?
— Нет. Все нужные потусторонние знания у меня были с самого начала.
— Например?
— Хм. Ну, ладно. Например... Что каперсы, такие маленькие штучки, которые кладут в пиццу — маринованные почки настурции. Или что все стихи Эмили Дикинсон можно петь на мотив «Желтой розы Техаса». Вот, послушай! — и она поёт.
...Как больно дважды умирать
И не найти конца.
Зачем мне этот третий шанс
У вечности лица?
Так не надейтесь вы понять,
что значит пасть в бреду,
О счастье в небесах мечтать
И тосковать в аду...
Встревоженный Шеридан быстро обнаруживает пульсирующую стену, разделившую станцию. Как она поведет себя при контакте? Он бросает в странную преграду попавшийся под руки огнетушитель — всплеск поля швыряет его обратно. Благоразумно решив не продолжать опасных экспериментов, Джон спешит в рубку.
Первое, что он видит там — Г'Кара, мирно спящего прямо на полу. Корвин, несмотря на серьёзность момента не прекращавший возиться со шляпой, пытаясь воспроизвести Зутины трюки, прячет её за спину. Извиняясь, он объясняет, что Г'Кар не хотел оставаться на ночь на территории бракири, и Шеридан понимающе кивает.
С «продажи» пол-Вавилона и начались странности — связь несомненна. Он просит Корвина проверить дневник Локли на предмет всех относящихся к этому делу деталей и немедленно связаться с планетой бракири. Кто-нибудь там должен же объяснить, что происходит!
Всё ещё погружённого в размышления Линьера прерывает голос — гость пожаловал и к нему.
— Добрый вечер, рейнджер Линьер.
Через мгновение в грудь прикрывшегося газетой незнакомца уже упирается боевой посох. Газета отведена... это Морден.
— Ты служил Теням!
— Кроме всего прочего, да. Кстати, оглядываясь назад, я всё же думаю, что всего лишь пытался послужить прогрессу и сделать людей счастливее. Во всяком случае, теперь это история. Я уплатил за все мои преступления, не так ли?
Он делает резкое движение рукой поперёк шеи.
— Почему ты вернулся сюда?
— Я мертвец, а сегодня день мертвецов. Работа такая. А вот почему вернулся ты?
— Я пришёл за мудростью.
— Не стоит искать мудрость у мертвецов, Линьер. Мою голову грубо отрезали от тела. Теперь она догнивает на палке за императорским дворцом. Птицы повыдергали мои волосы для гнезд, мухи и личинки съели плоть. Какую же мудрость ты хочешь тут найти?
— Я найду её.
— Ну что ж, получи. Ты любишь Деленн, а она тебя — нет. И не полюбит никогда.
— Я знаю.
— Нет, не знаешь. Сердце тебя обманывает. Вот в чём проблема, верно? Ай-яй-яй. Никому не стоило бы искать разговоров с мертвецами, даже храбрым рейнджерам.
— Уходи.
— Пардон, но так дело не пойдёт. Ты поднял призрака, так что теперь придётся послушать, что он скажет.
— В самом деле?
Линьер пытается уйти сам, но касается силового поля и не может вырваться — желе начинает всасывать его.
Морден помогает Линьеру вырваться, втягивая его назад в каюту.
— Сиди уж тут. Там неважное место для прогулок: другая сторона коридора примерно в 200 миллионах световых лет отсюда, а воздуха посередине очень даже мало. Тут есть кофе?
— Почему ты помог мне? Тот, каким я знал тебя, не сделал бы это.
— Житие по имени, Линьер. Если даже собаке дать плохое имя, скоро её придётся удавить вместе с ним. Меньше надо было растопыривать уши, когда Шеридан вешал на них лапшу. Кстати, я удивлен, что его тут нет, мог бы и показаться после Захадума. Так есть тут хоть какой-нибудь кофе или нет?
— Обслужи себя сам.
— Так... И что, нравится быть в рейнджерах, Линьер? Тебе наверняка понравится ещё больше, когда я скажу, что ты предашь своих Анла'шок.
— Ты лжёшь.
— Хотелось бы.
— А разве нет? Шеридан не умер на Захадуме. Если ты не знаешь настоящего, как ты можешь судить о будущем?
— Я говорю из будущего. Ну и что, что я не знаю недавней истории? У меня нет непогрешимых истин или страхового полиса, только пророчества.
— Думаю, у тебя ничего нет. Но, по крайней мере, ты показал мне, что за смертью воистину существует жизнь.
— Необязательно; впрочем, ты, пожалуй, найдёшь там достаточно.
— Я Анла'шок и останусь им до конца. Я могу предать не больше, чем мои пальцы способны предать мою руку. Больше не о чем говорить, Морден.
— Тебе же хуже. И он углубляется в газету.
Локли продолжает попытки связаться с остальной частью станции, но коммуникатор отвечает одно — все адресаты вне радиуса действия системы. Словно полстанции прыгнуло сквозь гипер чёрт знает куда, но ведь это невозможно. Видя её попытки, Цой говорит:
— Не знаю почему, но мне кажется, что мы где-то на планете бракири. Должно быть, это далеко от Вавилона 5.
Локли удивлена. Она включает компьютер приказывает проверить состояние и ресурсы всех резервных и аварийных систем. Отключив ряд отсеков, она переключает сеть на канал Эпсилона. Удаётся активировать внутреннюю связь и включить нормальный свет.
А Гарибальди и Доджер валяются на кровати и просто болтают по душам. Им легко друг с другом, и Майкл рассказывает о своей жизни, о Марсе, о Лиз — обо всём.
Вдруг оживает монитор внутренней связи BabCom, на котором появляется Локли. Она здоровается с Доджер, а та, услышав, что с ней говорит капитан, тут же вскакивает и обращается во внимание. Локли хочет установить связь с рубкой и просит Гарибальди попробовать подключиться с терминала его каюты к сети дальней связи StellarCom, чтобы выйти на тахионный бэкбон. Надо справиться за полчаса, а она пока сделает объявление для отрезанной вместе с ними части станции.
Голос капитана разносится по каютам:
— Прошу всех сохранять спокойствие. Опасности нет, через небольшое время жизнь станции вернётся в нормальное русло.
Её слышат и Лондо с Адирой, и его лицо искажается.
— Не надо, милый, ваша капитан права. Скоро всё вернётся на свой путь, я исчезну, а тебе предстоит быть императором 40 миллиардов центавриан...
— Нет, нет! Я хочу остаться с тобой!
— Милый, ведь я только твоя мечта. Нам не дано знать, как мы пришли сюда и куда уйдем... Никому и никогда.
Гарибальди влез в недра системы, даёт команды и даже стучит по клавишам, а Доджер смеется и подзуживает его — неужели ломать хоть бы и межзвёздный телефон-автомат интереснее, чем заниматься отчаянным сексом, как обезьяны в джунглях?
Майкл не отвечает, но управляется быстро и сообщает Локли, что её коммуникатор подключён к дальней сети. И наконец-то улыбается и поворачивается к Доджер.
Рибо и Зути в эту беспокойную ночь всё ещё у Деленн. Рибо говорит, что они просто восхищены ею и Шериданом, не понимая, как они сохраняют спокойствие во время такого беспорядка. Наверное, и им пора бросить кривляться на сцене и заняться настоящим делом, чтобы совершить что-то стоящее.
Деленн удивляется, и когда в каюту возвращается Шеридан, огорошивает и его, сообщив, что Рибо и Зути подумывают оставить сцену ради политики.
— У вас же редкий, подлинный дар! Я знаю, что когда дела на Земле были плохи... При Кларке только вы в своих шоу говорили то, что никто другой не осмеливался сказать и шепотом!
— Но клоунов никто не принимает всерьез.
— Нет ли здесь противоречия? — замечает Деленн.
— Нет. Мы говорим серьёзные вещи несерьёзным образом, и люди не слушают. Настоящую комедию разыгрываем вовсе не мы, а, скажем, сенат. Они делают одну идиотскую штуку за другой, но люди слушают, поскольку там говорят с серьёзным видом. Уж не знаю, оставим ли мы комедию, чтобы вступить в эту школу клоунов, но что точно — мы, комики, ничего не значим.
— Ну, раз вы ничего не значите, никто ничего не значит! Думаю, единственная задача политики — гарантировать свободу смеха.
— И любви, — улыбаясь, добавляет Деленн, кладя руку на руку Джона, и к ним присоединяется Зути.
Гудит коммуникатор Шеридана — в рубке принят сигнал Локли по дальней связи. Она вызывает их из своей каюты, в двух уровнях выше Шеридана... и не то в 27, не то в 200 миллионах световых лет куда-то в сторону. Но слышимость хорошая.
Локли уверена, что ситуация придёт в норму на восходе, когда станция выйдет из тени Эпсилона и их часть перестанет быть территорией бракири. Так говорили их представители. Сигнал начинает пропадать, но Шеридан успевает назначить ей в 8.00 встречу в офисе, чтобы обсудить происшествие.
Морден всё ещё сидит на диване, читая газету. Линьер размышляет, отвернувшись от него...
— Что ж, время почти вышло. Когда вспомнишь обо мне, Линьер, вспоминай меня как краткую электромагнитную аномалию... которая сообщила кое-что истинное... для твоего же блага.
Линьер оборачивается и видит падающий на пол газетный лист.
А десантница Доджер снова поёт стихи. Жёлтая, жёлтая роза Техаса...
— Мне уже пора, Майкл.
— Знаешь, я в детстве был хорошим мальчиком и ходил в католическую школу. Так что, может, у меня ещё есть шанс когда-нибудь встретить тебя там, на небесах.
— Так вот где ты зубрил заповеди! Самый страшный грех — всегда соблюдать их, Майкл.
...О счастье в небесах мечтать и тосковать в аду...
Она целует его в лоб... и исчезает.
Гарибальди продолжает чуть слышно напевать её мелодию. О господи, неужели душившая его после последней встречи с Бестером свинцовая тяжесть отпускает?
Локли и Цой всё разговаривают.
— Кстати, что за парень этот Шеридан?
Но Локли не хочет говорить о нём.
— Ты что, была за ним замужем?
Она кивает. — Да. Давно.
— А дети у вас были?
— Нет.
— А я хотела иметь детей, много... На её глазах слёзы. Лиззи, я соврала. Я помню свою смерть. Я не хотела ранить тебя, но... Да, я сделала это сама. Я просто не могла продолжать... и не могла бросить. Не ненавидь меня.
— Я никогда не смогла бы ненавидеть тебя.
Она сжимает руку Цой за секунду перед тем, как та исчезает. И Локли остаётся одна, чтобы подумать о том, что было.
Утром станция выглядит как обычно, только бракири наводят порядок на своей части станции, уничтожая рисунки и наклейки комет. Шеридан встречается с Локли и рассмпрашивает её о случившемся ночью, интересуясь, был ли у неё призрачный гость. Она кивает, но говорит, что не хотела бы вдаваться в подробности — это слишком личное.
— Так говорят слово в слово все, кто был там! Я понял только одно. Вы продали Вавилон 5 на ночь бракири, они сумели как-то утащить полстанции на свою планету или черт знает куда и привести на неё восставших из праха мертвецов.
— Так и было. Я думала, что зтот «День мертвецов» — метафора. Сейчас аналитики предполагают, что бракири тайком ввезли какое-то психотехническое оборудование, взаимодействующее с мозгом и извлекающее образы из памяти. Зак проверяет воздуховоды, ищет следы наркотических газов. Гарибальди обвиняет телепатов, но он винит их даже в появлении солнечных пятен и выпадении своих последних волос.
— Да, это тайна. Никаких идей по поводу того, что же было на самом деле. Но, в конце концов, никто не пострадал, эффекты были временными, так что проблемы нет.
— Говорящий о тайнах, с той стороны мне передали сообщение и для вас. От кое-кого по имени Кош.
— Что он сказал?!
— «Когда придёт длинная ночь, вернись в конец начала.»
Шеридан поражён и опечален, словно ему ясен смысл этих странных слов, и одной надеждой у него стало меньше.
В Зокало Локли догоняет Г'Кар. Она ожидает некоторого злорадства по поводу его сбывшихся предупреждений, но неожиданно Г'Кар говорит, что признаёт свою неправоту. Все, кто провёл ночь в зоне бракири, кажутся более умиротворёнными чем прежде. Если бы я остался в своей постели, вздыхает он... Но что пользы сетовать о том, что могло бы быть. Надо лишь признать свою ошибку.
В компании репортёров появляется Лондо вместе с Рибо и Зути. Кажется, странная ночь изменила и мнение Лондо — его уже не раздражает чрезмерная популярность артистов, наоборот, он говорит, что будет смотреть все их шоу. И хочет пригласить на свою инаугурацию. Я расскажу вам всё о том, как заставить наших центавриан смеяться, говорит он.
Г'Кар и Локли наблюдают за этой сценой.
— Иногда мы всё же умеем учиться. Позвольте мне пригласить вас на завтрак, капитан.
Входит Шеридан; заметив его, к нему устремляется Зути и, накрыв шляпой свою говорящую машинку, что-то шепчет ему на ухо. Джон улыбается и медленно идёт дальше.
Г'Кар не может сдержать любопытство и спрашивает его, что же сказал Зути.
— «Я ведь и сам её слушаю».
Артисты уходят, чтобы принести радость кому-то ещё.
