Ночь. Станция в тени планеты, и только навигационные огни отмечают её контур. Шеридан поворачивается во сне, и, почувствовав, что он один, приоткрывает глаза. Деленн и в самом деле нет, и он оглядывается, приподнявшись на постели. За просвечивающей стеклянной дверью виден слабый отсвет...
Деленн сидит на полу перед горящей свечой. Её глаза устремлены на язычок огня, а мысли где-то далеко. Дверь тихонько приоткрывается, и возникает фигура Джона в ночном халате.
— Деленн, ты в порядке? — тихо, боясь потревожить, спрашивает он.
Она только чуть кивает головой, не отрывая взгляд от свечи.
— Ты поспала бы, утром у нас столько всего...
Нам будут нужны все силы.
Но Деленн молчит, и Джон, вздохнув, снова отправляется в постель, оставив дверь открытой. Видно, сейчас ей надо побыть одной.
...
От свечи осталась едва четверть. Кажется, Деленн и не пошевелилась больше за эти часы. Из душа слышен плеск воды. Он обрывается, и, словно очнувшись, Деленн наконец поворачивает голову. Джон серьёзен, даже мрачен. Он собирается одеваться, но, присев на постель, застывает, покачивая на пальце тапочек до тех пор, пока тот не падает. Словно ему не хочется, чтобы наступил этот день.
Деленн поднимается, подходит к нему и садится рядом. Несколько секунд оба сидят неподвижно, отрешённо глядя в сторону. Потом они наклоняются друг к другу и на секунду касаются плечами... Встав, она идёт в душ.
Стук председательского молотка в зале Совета.
— В жизни каждого бывает момент, когда ты обязан сделать нечто, чего делать не хочешь... когда знаешь то, чего лучше бы не знать. Сейчас один из таких моментов.
Снаружи, за дверями, охрана: сам Зак и двое бойцов в полном вооружении. Появляются Лондо и Вир, и Зак преграждает им дорогу.
— Простите, Лондо, вам туда нельзя. Это закрытое заседание.
— Я член Консультативного Совета и имею право быть на любом заседании! Ладно, Зак, я понимаю, что не вы это придумали. Но я возмущён!
— Мне сказали, что когда они будут готовы, они пошлют за вами.
— Они что, думают сделать из меня козла отпущения, не дав даже слова для объяснений и отповеди? Дёшево же тут продают союзников. Я должен быть там!
— Лондо, вы сделаете только хуже.
— Хуже? Хуже чем что?!
Деленн и Шеридан обращаются к остальным членам Совета. Первой говорит Деленн.
— Мне тяжело и больно говорить об этом. Последние шесть месяцев все вы пострадали от нападений на транспортных линиях. Были многочисленные жертвы, потери судов и грузов на сотни миллионов кредитов. Никто и никогда не измерит цену боли, заплаченную теми, кто потерял своих близких и друзей.
— Как только начались эти атаки, — продолжает Джон, — мы начали расследование с целью найти виновных. Мы призывали вас к терпению и сотрудничеству и дали слово, что как только будут найдены веские доказательства, мы представим их Совету. И подчинимся общему решению, каким бы оно ни было.
Деленн: — Сейчас мы предъявим факты, свидетельствующие, что за эти преступления ответственна Центаврианская республика.
По залу проносится волна удивлённого ропота... впрочем, слышны и голоса «Ага!», «Мы всегда говорили!»
Шеридан: — Мы дали слово, что Союз должен поддержать любые действия, которое вы, его члены, решите предпринять против виновных.
Теперь, когда мы знаем, что это Центавр, выполнение этого обещания... тяжело для нас. Но у нас есть обязательство. И мы выполним его, чего бы это ни стоило.
Всё ещё горевший в каюте Деленн огарок свечи гаснет, вьётся тонкий дымок...
— Сначала мы заслушаем показания начальника медицинской службы Вавилона 5 доктора Стивена Франклина и руководителя разведки Майкла Гарибальди. Копии показаний передаются представителям республики Центавр, которые будут вызваны на заседание позже.
Первым говорит Франклин.
— В лаборатории станции были произведены паталогоанатомические исследования останков погибших, найденных после нападений. Была поставлена задача определить вид оружия, использованного при нападении.
— Поясните нам, Стивен, как вы действовали — просит Деленн.
— Нам, людям, и многим другим знаком такой эффект — если вы посмотрели на яркий красный свет и зажмурили глаза, перед глазами будет зеленоватое пятно. Если за мгновения до смерти в глаза попал отражённый свет лазерного импулься или ионного разряда, по состоянию чувствительных элементов сетчатки можно оценить цвет излучения. Конечно, если глаза целы.
Кроме того, разные виды лазерно-пучкового оружия дают специфическую картину ожога и пигментации кожных покровов. И ещё. Все тела имели повреждения, типичные для взрывных травм. Подробности представлены в отчёте. По нашим данным, с большой вероятностью можно утверждать, что гибель экипажей вызвана оружием, состоящим на вооружении центаврианского флота.
Лондо у себя. В это же время он читает сообщение Франклина. Входит Гарибальди, передаёт ему и свой доклад. Обоим неловко — столько лет вместе на станции, всякое бывало, но где-то в душе они были друзьями...
Гарибальди подтверждает показания Франклина о характере действия оружия, основываясь уже на анализе обломков. Используемое большинством флотов лазерное оружие при поражении цели разрезает обшивку и конструкции, здесь же во всех случаях характер деформаций обломков говорит о внутреннем взрыве.
На тяжёлых крейсерах Центавра имеется вооружение, дающее такой эффект — ионно-пучковые пушки. Выстрел производится импульсным ускорителем тяжёлых ионов. За счёт протяжённости пучка и отражения от тыльной плазменной подушки ионный поток генерирует опережающий когерентный импульс, разрушающий обшивку, а потом эффективно тормозится при столкновении с твёрдыми конструкциями внутри корабля, вызывая мощный взрыв.
Дополнительным соображением является широкое применение центаврианами тактики засад, известное присутствующим из истории военных действий.
Шеридан отмечает, что при всей важности этих показаний они не дают однозначных и объективных доказательств, и просит Гарибальди перейти к следующему пункту.
Майкл предъявляет привезённый им с планеты дрази значок центаврианского гвардейца и рассказывает, что он попал к нему в схватке с группой агентов, уничтоживших единственного свидетеля — пилота земного транспорта.
Засада была следствием утечки информации о его миссии на планету дрази. После его возвращения касающиеся военных и разведывательных операций совещания проводились без участия представителя Центавра, и утечек с тех пор не было.
Деленн спрашивает о статистике нападений. За последние три месяца было атаковано одно судно Центавра. Старая грузовая калоша, которая, как показало расследование, была продана на лом и шла на автопилоте порожняком в последний рейс на разделочную базу. Гарибальди считает, что эта акция была предпринята просто для отвода глаз.
А в каюте Лондо снова сигналит дверь — это Г'Кар.
— Г'Кар! Что ж, заходи... Наверное, и ты принёс мне свои показания для суда, как и остальные. А ведь ты претендовал быть моим телохранителем.
— Нет, Лондо, я не претендовал на это. Я пошёл с тобой на Центавр как гость и как защитник. Возможно, из-за совести... Я не был у вас глазами и ушами, и я не буду свидетельствовать перед Советом.
Но я был там и видeл, как ты сам беспокоился, Лондо! Секретность вокруг всего, военные заказы и приготовления — ты знал, что-то затевается! Но я верю, Лондо, что ты никогда не предполагал, что именно и к чему это приведёт.
Лондо морщится — всё так, и теперь эта информация опасна... Он благодарит Г'Кара за молчание и спрашивает, что же тогда его привело?
— Теперь Совет готов, и они зовут тебя, Лондо.
И вот он в зале, перед всеми.
— Мне дали возможность ознакомиться с так называемыми доказательствами. Я глубоко оскорблён и возмущён, и у меня есть только один ответ!
Он рвёт бумаги и бросает их в стороны.
Шум, крики. Г'Кар вскакивает. А Лондо гневно оборачивается к нему, Шеридану и Деленн.
— Шутники! Жестокость, да. Оскорбление, разрушительные последствия —, конечно, но, тем не менее, это шутка!
Косвенные улики! И столько натяжек и предположений, что хватило бы трижды обернуть их вокруг станции и ещё хватило бы на узелок!
— Вы отрицаете, что использовалось центаврианское оружие? — спрашивает Деленн.
— Нет! Не отрицаю! Сходство есть, и очень может быть, что использовалось наше оружие — которое мы долгие годы поставляли вот им, и им, и этим, и ещё много кому! Когда мы ушли с Нарна, там тоже осталось кое-что!
Их или другое правительство легко могло использовать эти ресурсы, чтобы бросить тень на нас. На основе ваших данных можно тащить в суд почти любого из вас. Тут нет ни грана настоящих доказательств!
Шеридан: — Итак, вы отвергаете обвинения против вашего правительства?
— Здесь нет ничего, что стоило бы опровергать. И мне не о чем больше говорить ни с кем из вас!
— Погодите, Лондо. — Деленн останавливает его. — Есть и прямое доказательства. Мы решили, что вы должны увидеть его одновременно с остальными. Линьер, прошу вас.
И Линьер рассказывает о полётах у границ Центавра, перехвате сигналов, тайной базе и нападении центаврианского крейсера на конвой бракири. Маркировка кораблей Центавра не соответствует известной по доступным реестрам, говорит Линьер, это новые суда.
Он включает проекцию...
Когда запись заканчивается, в зале повисает мёртвая тишина. Потрясён и Лондо. Все смотрят на него... а он — на печального Линьера. Шеридан спрашивает, может ли Лондо сказать что-нибудь.
Еле слышный ответ:
— Нет. Я должен связаться со своим правительством и получить инструкции.
— Хорошо. Передайте правительству Республики Центавр следующее.
В соответствии с Декларацией Союза и нашими принципами на ничем не оправданные акты терроризма возможен единственный ответ.
С этого момента Республика Центавр изолирована от миров, входящих в Союз. Все корабли, товары и поставки в сектор Центавра или оттуда блокируются. Любое центаврианское судно будет остановлено, досмотрено и отправлено обратно. В случае сопротивления будет открываться огонь.
Блокада продлится до тех пор, пока правительство Центавра не признает вину и не принесёт извинения, а также возместит весь нанесённый ущерб.
Лондо и Вир у себя. Сообщение со всеми материалами отправлено давно, и уже с час как должен быть ответ. Но Центавр молчит, а до следующего заседания Совета — меньше часа. Может, они молчат, потому что всё это правда? — спрашивает Вир. Но Лондо отказывается верить этому. Если бы действительно замышлялось что-то подобное, он узнал бы об этом! К тому же, 500 лет флот Республики никогда не нападал на гражданские цели!
— А Нарн? — напоминает Вир.
— Нет, нет и трижды нет! Да, мы захватили Нарн, мы были агрессорами, но это же была война! В войнах это случается. Но теперь Центавр ни с кем не воюет, на нас не нападали — несомненно, наш флот не может взрывать гражданские суда подобно пиратам или варварам!
— Но как же запись, Лондо?!
Компьютер сообщает о правительственном сообщении с Примы Центавра.
Министр обороны сообщает Лондо, что регент только что завершил подготовку ответа. Он провозгласил, что это наиболее умелое мошенничество, которое он когда-либо видел, и я согласен с ним, говорит министр.
Мы считаем, говорит он, что есть две возможности.
Во-первых, материал является преднамеренным подлогом.
Лондо категорически отвергает это. Он знает минбарцев и лично Линьера. Если Линьер сказал, что он был там и видeл эти вещи, так это и было, даже если бы записи вовсе не было.
Вторая возможность — козни Нарна, из жажды мести подготовившего провокацию с использованием оставшихся у них центаврианских материалов.
Вир возражает, что на записи видно много крупных новых кораблей, а на Нарне не был оставлен ни один крейсер, только несколько старых транспортов.
— Там остались части корпусов повреждённых судов на ремонтной базе. Не так уж сложно было использовать их для маскировки и сделать такие же макеты.
— Атака была настоящей, министр. Это не имитация! — Лондо не убеждён.
— Наши эксперты не возражают против этого. Но нарны как раз и могли принести в жертву своим амбициям невинные жизни, чтобы подставить нас. Несомненно, они и послали сигнал, который перехватил ваш рейнджер. Он пользуется большим доверием, так что нельзя было придумать лучший сценарий для провокации.
— Допустим, министр, что вы правы. Но каков будет наш ответ? Совет ждёт.
— Регент и правительство поручают вам передать следующее...
Лондо зачитывает ответ перед Советом.
Пункт 1. Республика Центавр категорически отвергает любую причастность к зафиксированному нападению и другим подобным инцидентам. Мы заявляем, что стали жертвами тщательно подготовленной провокации и примем все меры к розыску её организаторов.
Пункт 2. Республика Центавр не позволит разговаривать с собой на языке угроз и запугивания, от кого бы они не исходили, включая тех, кто ранее заявлял о союзе с нами. Как следствие, Республика Центавр объявляет о своём немедленном выходе из так называемого Межзвёздного Союза.
Пункт 3. Республика Центавр не признает законность объявленной блокады, и не будет ограничивать свои внешние контакты. В качестве необходимой предосторожности в свете угроз в наш адрес всем транспортам будет обеспечен эскорт военных кораблей. Любая попытка задержания или нападения на наши корабли будет считаться актом военной агрессии и встретит адекватный ответ.
Шеридан хочет ответить, но Лондо обрывает его.
— Это всё, что я могу сказать. Первым же транспортом я вылечу на Центавр для дальнейших консультаций со своим правительством... относительно ситуации на Вавилоне 5.
— Запись была изучена всеми, и Совет пришёл к согласию в том, что правительство Центавра несёт ответственность за эту атаку. Вы не можете просто отмахнуться от этого.
— Кажется, я думаю, что всё-таки именно это и сделаю.
— Если вы покинете станцию, вернуться назад вы не сможете до окончания кризиса. Как знать, может быть, и навсегда.
— Если вы сами предлагаете мне такой вариант — что ж, я не вернусь! Хочу только напомнить присутствующим, что любая атака на наши корабли равнозначна началу войны!
Лондо и Вир уходят, провожаемые шумом и гневными криками.
В коридоре Лондо поручает Виру немедленно заказать ему билет на первый же улетающий корабль.
— Лондо, может быть, вам не стоит лететь? То, что сказал Шеридан... это может быть серьёзно. Нам надо сохранить дипломатическую миссию!
— Я знаю, что это серьезно, но так надо. Когда я докажу им, что не Центавр виновен в этом ужасе, мы вернёмся в Союз! Полагаю, они как минимум должны будут извиниться. Но здесь я не могу ничего сделать, Вир. Я должен лететь домой.
— Лондо, тогда я полечу с вами!
— Нет, Вир. Тебе следует остаться здесь. Кто же ещё сможет сообщить истину от нашего имени, когда я буду за чертой блокады?
Получив просьбу Г'Кара о встрече, к нему. заходит Деленн.
— Хотел сообщить вам, что снова собираюсь вместе с Лондо на Центавр.
— Почему? — Деленн удивлена.
— Вы были правы, когда говорили, что ему нужен телохранитель. Мы оба верим, что Лондо ничего не знает — его умышленно держали в стороне, и теперь он не может поверить, что его родина замешана в этом деле.
Несомненно, он попытается докопаться до правды... и попытается остановить это. Наверняка он окажется в большой опасности, а, в конце концов, именно Лондо может быть нашей единственной надеждой на прекращенние всего этого. Его надо защитить во что бы то ни стало.
— Вы сказали ему?
— Нет. Это будет сюрприз: я заказал место рядом с ним. Поговорим в полёте.
— Он как-то говорил, что терпеть не может, когда кто-то во время перелётов заводит с ним беседы, а он в это время хочет спать.
— Ну, это мне знакомо! — улыбается Г'Кар.
— Г'Кар... Если будет война, вас захватят на Центавре, и мы не сможем помочь. Вы понимаете?
— Знаю, Деленн. Вот, возьмите это. Тут последние главы моей книги. Я попытался вернуться к началу, чтобы более правильно взглянуть на то, что написал тогда... когда был слишком злым. Если дела пойдут плохо, прошу вас, Деленн, сделайте так, чтобы это попало на Нарн.
— Обещаю.
— Спасибо. До свидания, Деленн.
— Г'Кар, я не говорила вам — но вы один из самых глубоких и тонких философов и прекрасный писатель. Я считаю честью работать в Союзе рядом с вами.
— Не словами... Просто, когда я стал одноглазым, это заставило меня глубже смотреть в глаза других. Но вы, Деленн... Я нашел в вас всё вознаграждение и благодарность, какие мог бы желать в этой или иной жизни.
Поклонившись, он салютует ей, как принято на Нарне, а Деленн в ответ нежно касается рукой его могучей груди. Вот и опять выходит так, что тот, кто дорог, уходит едва ли не на верную гибель.
Встретив в коридоре Зака, Шеридан спрашивает, не знает ли он, куда опять запропастился Гарибальди.
— Я и сам искал его час назад, но его коммуникатор не отвечает.
— Найдите его, Зак. Пусть сразу же, немедленно зайдёт ко мне!
Спящего в кресле Гарибальди будит сигнал двери — это Зак. Прежде чем дать команду впустить его, Гарибальди прячет недопитый стакан виски...
— Майкл, где ты был?
Шеридан ищет тебя уже целый час.
— Просто устал и задремал
(он старается держаться подальше от Зака).
— У него важное дело!
— А! У нас бывает когда-нибудь неважное дело? Приведи хоть один пример. Нет, всегда секунда — и мир перевернётся!
Зак подозрительно смотрит на него.
— Майкл, ты в порядке? Он берет со стола апельсин и крутит его в руках. — Витаминов хватает?
— Зак, ты хочешь стать моей мамочкой? Оставь меня в покое!
— Ну, я только побеспокоился, хватает ли тебе аскорбинки. Держи вот!
Он бросает Гарибальди апельсин, тот ловит... мимо! Зак кидает второй, и опять Гарибальди не может поймать.
— Твой глазомер никуда не годится.
— Говорю тебе, я ещё толком не проснулся.
— Ты толком накушался, Майкл.
— Не трепи!
— Так, значит. Тогда подойди и дыхни.
— Я не должен тебе ничего доказывать, не так ли?
— Ты выбрал отличное время для этого, Майкл.
— Сделай милость, Зак, не воспитывай меня. Разве у тебя самого не было проблем до того, как ты попал сюда, да и здесь? Я знал обо всём, но, скажи, я пытался читать тебе мораль? Нет, потому что это было бы ханжеством. Я знал, что ты должен справиться сам, и ты cделал это.
Ты не знаешь, чем я занимаюсь каждый день. Препирательства, обманы, угрозы, давление... Что люди делают мне... А, чёрт побери, что я оправдываюсь! У тебя нет права читать мне мораль, и точка!
Зак сердито смотрит на него, а потом берётся за кобуру, молча вынимает свой ППГ и кладёт на стол перед Гарибальди.
— Ты что?
— Если ты хотел ранить меня, Майкл, есть более честный и эффективный способ. Кстати, может, и тебе лучше им воспользоваться? Чёрт бы тебя побрал, Майкл, это будет быстрее и даже менее больно, чем путь, который ты выбрал. И ты никого не захватишь с собой.
— Зак, не надо спектаклей.
— Ты же алкоголик, Майкл. Тебе нельзя пропустить стаканчик просто в свое удовольствие и остаться в порядке. Со мной можешь не играть в игру "пожалейте меня" или "сам такой!", потому что да, я такой, я твой друг и тоже тебя знаю. Мы оба с тобой прошли через это. Не хочу, чтобы ты шёл по второму кругу.
Гарибальди молчит несколько секунд.
— Ладно. Что думаешь делать?
— Не знаю.
— Тогда подожди немного, Зак. Если Джон и другие узнают, я потеряю свою работу. Мне не дадут шанса, и это будет правильно... Но мне надо ещё чуть-чуть времени, я справлюсь.
— Добро. Ну, пойдём к нам, возьмёшь пилюльку, чтоб протрезвиться — тебя же Шеридан ждёт.
В гиперпространстве следует центаврианский конвой — транспорт, эскортируемый несколькими военными кораблями. Немного в стороне, но не скрываясь, параллельным курсом идёт группа «Белых звёзд».
Шеридан вводит Гарибальди в текущую обстановку. Несколько дальних транспортов Центавра следуют в гиперпространстве в сопровождении военных кораблей. Миры Союза выставили заслоны у своих зон перехода и готовы атаковать любой центаврианский корабль. Это пороховая бочка, в любой момент готовая взлететь на воздух.
— Что же мы собираемся делать? — спрашивает Гарибальди.
— Амбиции у центавриан размером с Галактику, но они не дураки. Если, выскочив из гипера, они увидят поджидающий крейсер дрази или бракири, это их не остановит. У них сильный флот, есть боевой опыт — они ввяжутся в драку. А вот если они обнаружат ещё с полдюжины наших «Белых Звезд», думаю, у них хватит ума ретироваться восвояси.
Этим тебе и надо заняться, Майкл. Следи за сообщениями рейнджеров и анализируй другую оперативную информацию. Как только узнаешь или решишь, что центавриане идут в сектора Союза, немедленно сообщай мне. Будем перебрасывать туда ближайшие корабли, чтобы создать превосходство и вынудить центавриан отойти без боя.
Гарибальди качает головой — да, ситуация очень опасна.
— Деленн сейчас говорит с Серым Советом, Минбар со своей стороны призовёт их к благоразумию. Но надежд на успех тут мало. Сейчас главное — избежать стычек, иначе может вспыхнуть большая война. Нам придётся бросить на Центавр все силы и уничтожить их флот. Майкл, от твоей оперативности сейчас будет зависеть очень много.
— Всё будет в порядке, не беспокойся.
Лондо и Г'Кар уже на Центавре. Они направляются в императорский дворец, в небе над которым барражируют военные корабли. Лондо хмурится...
Их встречает министр. Он приветствует Лондо, говоря, что очень рад тому, что он успел покинуть зону боевых действий. Но зачем премьер-министр опять привёл с собой это?
Он брезгливо показывает на Г'Кара. Чтобы передать их условия? Г'Кар молча делает шаг вперёд с таким видом, словно сейчас разорвёт министру горло, и тот осекается.
— Нет! Он будет здесь как мой телохранитель, и всё. Он будет со мной везде, куда бы я ни пошёл.
— Вот как? Примите мои соболезнования.
— Благодарю вас. Это тяжело, но я потерплю — отвечает ему Г'Кар.
Лондо спрашивает, когда он может увидеть регента, и министр отвечает, что регент очень занят, и будет занят ещё некоторое время. Лондо протестует, и министр заверяет, что никто и не думает ограничивать его право на встречу с регентом; просто таков порядок вещей: для этого нужно подходящее время. Как только оно настанет, встреча состоится. А пока Лондо может проследовать в свои покои и отдохнуть с дороги.
Лондо замечает, что во дворце стало много охраны. Мы ввели усиленный режим безопасности из-за угрозы войны, говорит министр, и, кстати — разумеется, по приказу Лондо охрана будет терпеть присутствие его спутника, но если нарна обнаружат шатающимся по дворцу в одиночку, он будет застрелен.
Гиперпространство. Патрульная «Белая Звезда» сопровождает ещё один центаврианский конвой...
И вот с одного из таких кораблей, «Звезды» 43, приходит срочное сообщение о движении судов Центавра к сектору дрази. Однако Гарибальди на связи нет, и капитан загружает данные в компьютер с приказом немедленно передать Гарибальди, как только он выйдет на связь.
А тому не до связи — пилюля Зака ненадолго прояснила голову, но не помогла прервать запой...
Центаврианский конвой выходит из зоны перехода. Перед ним — флот военных кораблей дрази. Они предлагают центаврианам повернуть назад или лечь в дрейф и приготовиться к досмотру. Ответа нет, корабли продолжают обычное движение. Дрази думают, что центавриане пойдут на досмотр.
Из гиперпространства выныривает и «Белая звезда».
— Всем кораблям предлагаем воздержаться от применения оружия!
Слишком поздно.
Центавриане открывают огонь, поражая несколько кораблей дрази; немедленный ответный залп разносит два центаврианских корабля...
Ночь. Шеридан и Деленн вместе. Звучит сигнал двери, и Джон встаёт выяснить, в чём дело. Выглядывает из спальни и Деленн. Это Зак, он пришёл с новостями. Новости такие, что ночь не ночь — пора одеваться...
Вир пытается вызвать Лондо, но ему отвечает министр двора. Поётся та же песня, что в разговоре с Лондо о встрече с регентом: его нет, он очень занят, попробуйте позже... Вир настаивает, что у него крайне важное дело, но министр лишь обещает проинформировать Лондо, когда это будет возможно, и прерывает связь.
Вир в ярости хватает подвернувшуюся под руку вазу с намерением запустить ею в стену, но его останавливает звонок у входной двери. Это Франклин.
— Вир, обстановка сейчас нервная, вам небезопасно тут оставаться. Я провожу вас в другую каюту. Это распоряжение Шеридана, и, чтобы не привлекать лишнего внимания, он попросил об этом меня.
— Но я жду вызов от Лондо, мне нельзя его пропустить!
— Не беспокойтесь, Вир, все ваши вызовы пойдут на новое место.
Они спешат по коридорам Синего сектора, и всё-таки не успевают — путь преграждает группа бракири.
— Доктор, вы можете идти дальше.
— Нет.
— Уходите, вас никто не тронет. А вот этот — другое дело. Центавриане убили больше сотни наших, и раз нам не добраться до тех, кто это сделал, пусть расплатится вот он!
— Это дипломат! Он только говорит от лица Центавра!
— Нам всё равно, мы-то не дипломаты!
— Вам придётся иметь дело и со мной!
Но это не смущает их, бракири придвигаются вплотную.
— Стойте! Если уж кто и виноват, так посол Лондо, а не он!
Первый в нерешительности останавливается, и тут же ловкий удар Франклина сбивает его с ног. Всё-таки послужили Стивену в боевых целях познания в чужой анатомии! Он бросается вперёд, и ещё один противник, взвыв, оседает на пол. Вир тоже кое-как отбивается, и им удаётся прорваться, отделавшись синяками.
Зал Совета. Шеридан спрашивает Гарибальди, как же могло случиться, что столкновение всё-таки произошло? Не знаю, говорит тот, наверное, им удалось ускользнуть от наблюдения. Деленн спрашивает, известно ли точно, кто первым открыл огонь. Да, это центавриане...
В зал врываются дрази и другие члены Совета.
— Где же ваши «Белые звёзды»?! Вы обещали поддержать наши действия, а как дошло до дела, так только наблюдаете, не хотите ввязываться!
— Мы не отдавали флоту приказа нападать — говорит Деленн.
— Почему?!
Крики, вопли — Зак и Линьер пытаются успокоить орущих, но безуспешно. И тогда вскакивает с места Шеридан. Он не похож ни на президента галактического Союза, ни сам на себя — лицо красно, кажется, его сейчас хватит удар. Джон впервые вышел из себя, и в ярости он кричит так, как, наверное, орал на проштрафившихся новобранцев старый сержант Мясник.
— Хватит!!! Я сказал, хватит!!! Мы дали слово, и мы держим его, будь оно проклято! Будь я проклят, что согласился! И провалитесь вы все к дьяволу, там мы теперь и встретимся! Мы говорили о мире, вы не хотели его! Предлагали сотрудничать — вы ножи точили! Войны хотели, не навоевались?! Вот она вам — теперь воюйте!
Ночь и в императорском дворце на Центавре. Лондо и Г'Кар спят, надёжно заперев вход. Стук в дверь поднимает их — это министр двора, вместе с ним два гвардейца. Он сообщает, что военные действия начались, и теперь Центаврианская Республика официально находится в состоянии войны с Союзом.
Кажется, министр даже рад этому — видно, он тоже из не навоевавшихся... Но Лондо смотрит на вещи иначе.
— Я попробую поговорить с Вавилоном 5. Может быть, это ещё можно остановить!
— Увы, господин премьер-министр! Так как это теперь враги, связь отключена по соображениям безопасности. Из этих же соображений мы вынуждены задержать вашего спутника, который, насколько известно, является в Союзе важной персоной — членом Консультативного совета. Мы поместим его в нашей лучшей камере — разумеется, только до конца войны.
— Нет! Г'Кар здесь в качестве моего гостя!
— Но как же нам быть, Лондо! Это приказ регента, а вы знаете, что это значит, тем более в военное время!
— Ничего, Лондо. Я согласен пойти с ними.
— Нет, Г'Кар! Не только куда я, туда и ты, но и наоборот! Если тебе придётся идти в камеру, им придётся посадить туда и премьер-министра!
И дверь камеры захлопывается за ними обоими. Смотря на маленькое оконце, Лондо говорит Г'Кару, что иногда он, кажется, не может понять абсолютно ничего... А высоко и над камерой, и над парадными залами дворца всё так же патрулируют ночное небо над дворцом военные корабли.
Деленн снова зажигает свечу. Джон подходит и садится рядом.
— Я посижу с тобой?
Деленн кивает.
— Скажи, что значит на Минбаре огонь свечи?
— Жизнь...
— Жизнь? Но чья?
— Вообще жизнь. Вся жизнь, вся и... каждая. Вот мы появляемся на свет, Джон, но сначала мы пришли в него лишь как новые молекулы или атомы в недрах миллионов звёзд. Атомы, которые не знали политики, законов, противоречий. А потом... через миллион, миллиард лет эти глупые молекулы забыли, кто они и откуда пришли. Наше эго отчаянно рвётся вперёд, мы даём свои имена миру вокруг... сражаемся из-за линий на картах, претендуем, что именно наш свет — самый правильный свет в мире...
А этот огонёк напоминает о частичке огня тех звезд... которая ещё живет в нас. Эта искра говорит: «Вам следовало бы знать лучше». И она напоминает, что жизнь бесценна, что нельзя повторить пламя. Оно догорит и пропадёт навсегда, и никогда не будет другого, в точности подобного... А как много свечей ещё будет задуто теперь, Джон...
Он обнимает Деленн за плечи, и она склоняет к нему голову. Им предстоит долгая ночь...
